Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

— Не торопитесь, подумайте. Мы организация серьёзная. Люди куда более крупнее вашего начинают рыдать, когда нас видят, наш министр очень влиятельный человек и вхож к Его Величеству. И уж если мы возьмём кого под крылышко, тому беспокоиться нечего. Да и чего вы боитесь, наша беседа не будет протоколироваться, я не заставлю вас подписать ни одной бумаги, вы не будете выступать свидетелем ни в каких процессах, наш разговор дальше этих стен никуда не денется. Нам нужна только информация. А за это вы получите свободу. Я дам вам двадцать четыре часа, и только после этого объявлю розыск.

— Мои друзья тоже арестованы? — спросил Пиноккио после некоторого раздумья.

— Пока нет, но завтра сюда прибудут люди из отдела по борьбе с оргпреступностью, и они займутся ими. Но это будет завтра. И если мы с вами договоримся, то ближе к утру вы будете на свободе. И бегите со своим Пепе Альваресом за границу на его баркасе. А оттуда в Новый свет. Там таким, как вы, раздолье.

— А гарантии? — сомневался Пиноккио.

— Кроме моего честного слова ничего предложить не могу, — развёл руками синьор Александр.

— Ладно. Что вас интересует?

— Всё, — оживился Бернарди. — Нас интересует всё. Как дон Базилио связан с мэром? Сколько он платит прокурору, сколько начальнику полиции? Какие у него отношения с шахтовладельцами? Какие проценты получают банкиры с контрабанды водки? С кем связан Барера из высокопоставленных чиновников таможни? Также нас интересует профсоюзы шахтёров и докеров. Расскажите всё, что вы знаете о владельцах шахт и о банкирах. И всё с мельчайшими подробностями. Кстати, а какие банки отмывают деньги с контрабанды водки, кто их учредитель?

— Этого я не знаю, — начал Буратино, — вопросы с банками курирует Валлоне. Единственное, что я знаю наверняка про банки, так это то, что один из учредителей трёх наших банков, синьор Банно, зять нашего мэра. В этих банках с подачи Валлоне для меня открыли кредитную линию в пятьсот цехинов.

— О! — произнёс синьор Александр и записал что-то в своём блокноте. — Давайте дальше. И помните, нас интересует всё, что касается местной региональной элиты, включая и интимные наклонности.

Буратино достал из кармана папиросы, закурил и начал думать. Он взвесил все «за» и «против», после чего продолжил свой рассказ. И разговор вышел очень долгим, так как синьор Александр был человек необыкновенно любопытный. По каждому эпизоду он производил подробный разбор и всё, что узнавал, записывал в книжечку. Потом читал эти записи и начинал задавать вопросы. А вопросы задавать он был мастер. Но Буратино уже начал рассказывать и рассказывал всё, что знал. В нём жило только одно желание — побыстрее отсюда убраться. Единственное, о чём он не говорил, так это о своём участии во всех этих делах. В общем, дела, которые касались его самого и его банды, он не разглашал. Он не рассказывал, как и кто убивал Рыжего, как и кто застрелил Туза. Но всё, что касалось сильных людей города Портано, наш герой изложил без утайки и без намёка на чувство вины. Он рассказал о доне, о Барере, о Валлоне, надеясь, что никогда с ними не встретится. Также он рассказал всё о полицейских чинах и даже о своём приятеле Стакани. Буратино понимал, что дороги назад у него уже нет, и мысленно попрощался с Рафаэллой, и с друзьями, и с заводиком, и со всем другим, что у него было. Пиноккио надеялся вырваться отсюда, но судьба распорядилась иначе.

— Ну что ж, — удовлетворённо произнёс синьор Бернарди в конце разговора, — мы неплохо поработали. О! за окном-то уже светает, — он взглянул на часы. — А время как летит, когда беседуешь с интересным человеком. Парилья, одень-ка на него, брат, наручники.

— А это ещё зачем? — насторожился Пиноккио.

— Не волнуйтесь, Джеппетто, через полчаса будете дома, — потягиваясь, произнёс Бернарди.

И Буратино дал одеть на себя наручники. В душе он вдруг стал сильно сомневаться в честности человека в золотом пенсне. И как в воду глядел.

— Парилья, одел? Молодец. А теперь мы продолжим разговор, — улыбнулся синьор Александр. — Я вынужден вас огорчить, Джеппетто, но отпустить вас я не имею никакого права. Понимаете ли, присягу давал… Так что…

— Но вы же… — возмутился Пиноккио.

— Знаю-знаю, — закивал головой следователь. — Я вам обещал, дал слово и так далее. Да только с такими, как вы, нужно обращаться так же, как вы обращаетесь со всеми остальными.

— Я всё понял, — сухо сказал Буратино. — Ну что ж, вы оказались хитрее меня.

— Вас будут судить, — удовлетворённо произнёс Бернарди, — и, скорее всего, вынесут смертный приговор, об этом я позабочусь.

— Мне плевать, — ответил Пиноккио.

— Похвальное самообладание. Но я вам могу предложить жизнь и специальную тюрьму, где до вас не доберутся ваши дружки, и смешной срок, лет пять, не более.

— Это сделка? — спросил Буратино, ухмыляясь.

— Да.

— Я с вами уже одну сделку заключил. Достаточно, как говорится, одной таблетки. Можете мне больше ничего не предлагать.