Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

Он сильно помрачнел, даже постарел на глазах, в чертах его лица появилась безысходность.

— У нас нет другого выхода, да, Буратино?

— Пепе, — просто сказал Буратино, — с нами дон. — И, помолчав, добавил:

— так ты знаешь, где взять оружие?

— Знаю ли я, где взять оружие? — оживился Альварес, — конечно. А что сказал дон? Когда ты с ним встречался? Он точно сказал, что с нами?

— Пепе, я и Рокко встречались с ним утром, если мы не будем делать ошибок, дон Базилио нас поддержит, больше я тебе сказать не могу. Кроме того что нам нужно оружие.

— Какое? Что надо? Только скажи, Буратино, мы им покажем, этим гадам, как загонять нас в угол.

— Нужна взрывчатка, пару наганов, один карабин и, желательно, гранаты, ну и патроны, конечно, найдёшь?

— У меня есть один сержант, кавалерист знакомый, но к нему надо ехать, оружие будет отличное, хотя и дорогое.

— Вот тебе цехин, а вот ещё половина, думаю, этого хватит.

— Если не хватит, добавлю своих, Пепе Альварес никому не позволит загонять себя в угол. Пепе Альварес не крыса, но если его загнать в угол, врагу не поздоровится, — с пафосом сказал Пепе, и этот пафос не был фальшив. И Буратино поверил, что врагу не поздоровится.

— Хорошо, — сказал Пиноккио, — вези оружие, а потом нужно будет найти склад.

Глава 12 Снова сторож

В общем, деловая жизнь города шла своим чередом. Люди конкурировали, как это принято у всех цивилизованных людей, и даже не подозревали, что в эту конкурентную борьбу собирается вмешаться ещё одна сила, причём не на стороне нашего героя. А силу эту звали Паскуале Гальдини, и была она преисполнена решимости.

Окрылённая верой в справедливость и надеждой на торжество правосудия, эта самая сила, тщательно выстирав нижнюю часть своего туалета и собравшись с мыслями, покинула, причём без уведомления своего руководства, угольный склад одним прекрасным утром и направилась в сторону полицейского участка, руководил которым небезызвестный в некоторых кругах околоточный Стакани.

— Вы у меня за всё ответите, — подбадривал себя целеустремлённый сторож, — и за расстройство желудка, и за штаны, и за невинно убиенного четвероногого друга Жучку. А за двухдневное блуждание по горам и вовсе ответите.

И вскоре, вдохновлённый жаждою справедливого возмездия, стоял наш принципиальный Гальдини в кабинете у Стакани и говорил:

— Разумею гражданским долгом доложить, что некие негодяи подрывают законную власть безакцизною торговлей ликёроводочными изделиями и производством оных в пределах вашей юрисдикции. Прошу пресечь происки.

— Чего? — переспросил околоточный. — Ты о чём, пьяный, что ли?

— Не употребляю-с, потому как полагаю из научных статей, что алкоголь есть яд. А эти негодяи его производят злонамеренно, исключительно из корысти, ввиду чего и умертвили моего друга. Четвероногого, серо-чёрной масти.

— Кто умертвил? — ничего не понимал Стакани.

— Негодяи.

— Какие негодяи?

— Вот, — сказал сторож, полез во внутренний карман пиджака и, достав оттуда листок бумаги, протянул его полицейскому. — Это они. Художественным наукам не обучен, но типаж сохранён натурально.

Стакани несколько секунд рассматривал рисунок и всё ещё ничего не понимал.

— Так кого умертвили негодяи?

— Четвероного друга Жучку. Собаку мою.

— А, — сказал Стакани, — понятно. Это она? — Он ткнул в рисунок.

— Нет, это негодяй, её умертвивший.

— А почему у него хвост?

— Это не хвост, — Гальдини отобрал рисунок и повернул его нужной экспозицией, — это у него образ одноствольной берданки, из которого и была прервана жизнь невинно убиенной скотины.

— Когда это случилось? — спросил околоточный, начиная смутно догадываться, о чём ему рассказывает сторож.

— Не помню, — признался Паскуале Гальдини, — признаться, сильно пьян был.

— Ага, — отметил околоточный злорадно. — А почему сразу не пришёл?

— Не мог, — опять признался сторож, — ввиду бездумного пребывания на горных кручах.

— Так ты что, ещё ко всему прочему и альпинист?

— Упаси Бог, что вы, я этих господ бездельников сам не люблю, это я от слабости духа в горы попёрся, вместо опохмелки.

— Что-то я тебя не понимаю, — подозрительно прищурился околоточный, — что-то ты врёшь, братец, как уж на скороде выкручиваешь. То ты не пьёшь, из-за научных статей, то ты пьёшь, аж до одури, то ты не альпинист, то тебя в горы понесло. Опять же, Жучек мне тут рисуешь с обрезами Бердана. А ну, выкладывай всё начистоту, а то плохо будет. Отвечать: кто убил Жучку?

— Негодяи.

— Зачем пошёл в горы, отвечай быстро, в глаза смотри, подлец.

— Спьяну пошёл, — струхнул Гальдини.

— Так ты же не пьёшь? В глаза смотреть.

— Так меня это… Принудили. Негодяи.

— А Жучку зачем убили, она что, пить отказалась, что ли?

— Она непьющая у меня была, а убили её из озорной подлости, чтобы меня сломить.

— А зачем ты им нужен, тебя сламывать, что ты за птица такая?

— Так я их завод обнаружил.

И нехорошо стало на сердце у Стакани от такой информации. И почувствовал, что дело имеет с человеком принципиальным.

— Какой ещё завод? — спросил он, уже зная каков будет ответ.

— Винокуренный и тайный.