Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

— Деревня, — обозвал его Чеснок, — ты ещё бубенцы повесь, цыганяка. В коляске не должно быть ничего лишнего. Разве что углы дивана подбить серебром.

— А я бы бубенцы бы подвесил, — сказал Гопак. — Мне дюже как нравятся бубенцы. А ещё я видал хомут красный. А удила должны быть латунные, чтобы как золото сверкали. А облучок зелёным сафьяном оббит.

— А вот я как-то видел одну полукарету, — вставил Пепе. — Так вот там, верите — нет, ящик есть, а в ящике лёд.

— Зачем же там лёд? — не поверил Рокко.

— Ты послушай сначала, потом спрашивай. Лёд, значит, а на нём вино лежит всякое, водка, шампанское и стаканы.

— Во жируют баре, — восхитился Гопак. — Вот житуха у них!

— Это что, — сказал Лука, — а я вот один раз был на постоялом дворе и видел одну карету. Вот это, я скажу вам, да! В карете даже печка есть. А на дверцах кареты ручка такая специальная. Крутишь её — и стекло в карете опускается.

— Ну, это ты брешешь, — заявил Чеснок. — А вдруг дождь пойдёт, как же баре без стекла поедут?

— А так ты её в другую сторону покрути, стекло и поднимется.

— Брешешь, — не поверил Рокко.

— Вот истинный крест, чтоб мне сдохнуть, — перекрестился Крючок.

— Вот так, — задумчиво произнёс Буратино и, чтобы закончить интересную для всех тему, добавил: — Вынужден констатировать тот факт, что коляска и лошадь перестали быть банальными средствами передвижения. И сие зрю вельми прискорбно.

— Чего? — не понял Лука.

— Ничего, Лука, ничего. Нам дела надо решать, а не о колясках разговаривать.

— Ну, давайте решать, — согласился Крючок.

— Начнём с того, что тебе, Лука, придётся сбегать на железнодорожную станцию и раздобыть там солидола. Только поаккуратнее, старина, не попадись там людям Томазо.

— Не попадусь, я осторожный, — сказал Лука и ушёл.

А все оставшиеся сели и стали решать сложный и насущный вопрос: как укокошить Томазо. На совещании председательствовал Буратино, он и начал:

— Какие мысли насчёт Томазо, пацаны?

— Не знаю я, — первый высказался Гопак, — к нему близко не подойти, глухое дело. Я, конечно, попробую, если вы мне ещё одну винтовку дадите. Покараулю его немножко, но стрелять придётся шагов с трёхсот. А попасть с трёхсот шагов в ходячего человека жуть как трудно, да и мужики вокруг него вьются, как осы, толком не приметишься.

— А если промахнёшься? Тогда он из дома вылезать вообще не будет, — сказал Чеснок, — Нет, братаны, так не пойдёт, у меня другое предложение. Берём все наганы, что у нас есть, идём и всех мочим.

— Это ты ляпнул, не подумав, — не согласился Пепе. — У Томазо охраны человек двадцать, а нас всего шестеро. А тех, кто стрелять умеет хоть чуть- чуть, и вовсе пятеро.

— Это ты на что намекаешь? — надулся Чесок. — Что я стрелять не умею?

— Я намекаю, что перебьют нас всех. Вот и вся недолга. — отвечал Альварес.

— А если сидеть будем и дожидаться у моря погоды, всё одно, перебьют, — не сдавался Рокко. — А то хоть и их похлопаем мальца.

— Короче, — вмешался в разговор Буратино, — вижу, парни, что реального плана действий у вас нет.

— Нету, — сказал Гопак.

— Нету, — подтвердил Пепе.

— Тогда предложу свой, — произнёс Буратино. — Он сложен и потребует от нас некоторых усилий. Мало того, он не гарантирует стопроцентного эффекта. Но, на мой взгляд, это единственно реальный план.

— Ну, так говори, — нетерпеливо произнёс Рокко.

— Мы его взорвём, — сказал Пиноккио.

— Ну да? Точно! Вот здорово, у нас же гранаты есть! Ты, Буратино, голова! — обрадовался Рокко. — Молодец! И не нужен мне никто в помощники, я его, гада, сам подвзорву. Подберусь поближе и как жахну по его хитрой рыбацкой морде гранатой!

— Боюсь, что так близко тебе подобраться не дадут, друг, Рокко, — трезво сказал Буратино. — Так что повременим с жаханьем по рыбацким мордам. Мы взорвём его баркас, когда он попытается выйти в море.

— А как? — спросил Пепе. — Как же мы к нему подберёмся? Разве что туман будет.

— Туман нам не нужен, хотя желателен. Ночью кто-нибудь подплывает тихонько (!) к баркасу Томазо и привязывает к рулевой планке проволокой динамит. Сам динамит, понятное дело, не взорвётся. Для этого к нему, тоже проволокой, привязывается граната. В свою очередь, к фиксирующему взрыватель концу гранаты привязывается длинный, метров двадцать, шёлковый шнур, который, в свою очередь, крепится к камню на дне или к свае мостушки, у которой стоит баркас. Утром Томазо, как обычно, выходит в море на своём любимом баркасе, чтобы половить рыбы. Отплывает этот самый баркас на двадцать метров от берега, и шнур выдёргивает кольцо. И всё, лови рыбку, друг Томазо.

Пацаны молчали. У них не было слов, чтобы прокомментировать такую изобретательность своего вождя. Но слов и не нужно было, вождь всё читал на их лицах.

— Молодец ты, Буратино, — после долгой паузы произнёс Пепе Альварес, — надо же такое придумать. Сразу видно, человек в школе учится. Я своего дуралея обязательно в школу отдам, а то пропадёт неучем, даже и взорвать толком никого не сможет.