Бурбон и ложь

Приподняв меня так, что мои ноги оказались в нескольких сантиметрах от земли, он целует меня в губы и проводит по ним зубами.

— Какая конфета твоя любимая?

Я смеюсь:

— Что?

— Скажи мне, какая твоя любимая.

— Это сложный вопрос.

— Все равно скажи.

Он улыбается и легонько щиплет меня за бок.

— Красная лакрица и мармеладные червяки с кислинкой, и, может быть, те штуки — Моджескас. О, и еще мармеладные мишки в шоколаде.

Он обратил на это внимание. Он уже знает, что мармеладные мишки — лучший выбор. На прошлой неделе я нашла нераспечатанные пакетики в его буфете и на прикроватной тумбочке. Он сказал мне, что они «на случай непредвиденных обстоятельств».

— Ты для меня — как все эти сладости. Мои любимые вкусы. — Он снова целует мои губы. — Твой рот. — Он целует мою шею. — Пот. Слезы. — Он проводит губами по моей челюсти. — Твоя киска. Когда она становится влажной для меня. Какой у нее вкус, когда она хочет меня. Какая она после того, как я был в ней. Все это.

Я не могу не улыбнуться, хихикая от его слов. Мое тело мгновенно разогревается, готовое к его прикосновениям, когда он опускает меня на пол и встает передо мной на колени.

— Спасибо, — мягко говорит он.

Я пытаюсь понять по выражению его лица, что он имеет в виду, но он смотрит на меня с таким обожанием, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

— За что, малыш? — Я улыбаюсь.

Он поднимает мою руку, целует мое запястье и просто говорит:

— За тебя.

Из всего того дерьма, что привело меня сюда, даже если мне нужно напоминать об этом время от времени, мораль всего этого в том, что… Я оказалась здесь. Перед мужчиной, который хочет быть причиной, по которой я останусь.

Мужчиной, который сейчас буквально стоит на коленях, чтобы заставить меня чувствовать себя чертовски хорошо.

Глава 35

Грант

Я прислоняюсь к дальней стене винокурни — той, откуда открывается лучший вид на место начала и окончания экскурсий. Прямо перед дегустационным баром. Мне еще нужно завершить несколько дел, но я слышу ее смех, и это прерывает поток моих мыслей. Она очаровывает небольшую группу людей, даже не осознавая этого. И она знает, о чем говорит, когда наливает дегустационные порции.

— Это 1936 год. У этого бурбона более насыщенный и богатый вкус, потому что он двухкомпонентный, — говорит Лейни пожилой паре, которая только что вернулась с экскурсии.

— А это один из моих фаворитов. — Перевернув бутылку самого свежего купажа, она разливает его и зарабатывает несколько аплодисментов.

Я дал ей обещание, когда сказал, что со мной она будет в безопасности. Черт, это было обещание и самому себе, потому что это было единственное, чего я действительно боялся не выполнить. Однажды я уже потерпел неудачу, и я не позволю этому случиться снова. Несмотря ни на что.

— Ты понимаешь, что пялишься и улыбаешься как идиот?

Я бросаю взгляд на деда, который каким-то образом оказался рядом со мной и стоит, прислонившись к той же стене.

— Откуда ты взялся?

— Наблюдаю за тобой в последнее время.

Я делаю глубокий вдох, а на выдохе отталкиваюсь от стены, чтобы вернуться к работе.

— Почему, Гриз?

— Я всегда обращаю внимание, Грант. Твоим братьям нравится быть в центре всего этого, но мы с тобой знаем, что именно производство бочек, ежедневная работа, а не необходимость быть в центре внимания, заставляет все двигаться вперед.

Он скрещивает руки и оглядывает помещение, бренд, который он превратил в то, чем он является сегодня. Он всегда умел посмотреть на ситуацию в целом.

— Я видел, как ты помогаешь новичкам освоиться в бондарном деле. Они все хотят работать рядом с тобой, — говорит он.

— Гриз, я не собираюсь заводить здесь друзей.

— Я говорю не о дружбе. Я говорю об уважении. Они всегда уважали твою фамилию, твою роль, когда ты начал работать ведущим бондарем, но сейчас они уважают тебя. Ты показываешь им, что значит гордиться своей работой. Решаешь проблемы, не спрашивая разрешения. Это мощная вещь — иметь возможность упорно трудиться и чувствовать, что это важно.

Я занимаюсь этой работой уже некоторое время и никогда не хотел ничего другого, кроме как прийти, сделать дело, а затем уйти. Я смотрю на женщину, разливающую бурбон моей семьи. Теперь это ощущается иначе. Я чувствую себя иначе.

— Слышал, что это самое долгое пребывание Джимми Дугана на одной работе. Хозяйственный магазин не в счет. Я точно знаю, что отец пытался уволить его как минимум трижды.

Я улыбаюсь.

— Он много работает. Думаю, ему просто нужно было найти что-то иное, отличное от хозяйственного магазина. Заняться чем-то другим.

Гриз снова смотрит на Лейни.

— Иногда это все, что нужно. Освоиться на новом поприще. Найти кого-то, кто увидит тебя таким, какой ты есть, а не таким, каким ты был. — Он хлопает меня по плечу и сжимает его. — Горжусь тобой.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, стараясь держать свои эмоции под контролем. Его одобрение по-прежнему приятно.

— Слышал, что рыба снова клюет в сумерках. Что скажешь, если мы с тобой покажем Лейни, что еще у нас тут хорошо получается?

— Я возьму удочки, если ты прихватишь наживку?