Буреполомский дневник

Заходил сейчас сигаретчик, уже дня 2 не бывший, – пришлось передавать ему приглашение через цыгана. Он внес уточнения, – в бане сломался не “тэн” (загадочный – зачем он там? – но о котором говорили как о причине поломки), а трубы, ведущие из котельной, – они старые, прогорают, объяснил он. Так что – бани нет, как и особой печали у меня по этому поводу. По поводу комиссии – сказал, что это из–за побегушников, – оказывается, где–то с неделю назад с поселка (колония–поселение здесь же, сразу за вахтой) бежали три, что ли, “поселушника” – их, разумеется, поймали, и по поводу этого теперь приехала комиссия. Казалось бы, что комиссии по вопросам охраны и побегов делать в лагерных бараках? – но сигаретчик уверенно сказал, что после осмотра поселка она пойдет и в лагерь. Значит – вынос баулов в каптерку и прятанье “всего лишнего” неизбежны, увы... Приехали, сказал, на неделю – как раз до моей свиданки. Дай бог, чтобы не помешали мне в четверг, после обеда, и в пятницу; да чтобы с субботы 3 дня мои сумки никто не уволок из–под шконки сигаретчика на 10–м...

23.11.10. 8–18

Вчера после отбоя один из стремщиков в соседнем проходняке пересказывал только что им слышанный разговор блатных в “культяшке”. Из него выяснилось, что никакая комиссия, оказывается, еще не приехала (и точно, свет вчера уже потушили как обычно – только когда около полдвенадцатого ночи на “продол” пошли 2 “мусора”), ее только ждут, – и ждут, как я понял, все того же неизменного Мурзина. Забавно другое: говоривший блатной (кто – не знаю) жаловался на то, как, мол, задолбали эти комиссии и – sic! – оказывается, стыдно (!) уже просить “мужиков” каждый раз: уберите, мол, “все лишнее”.

Ах ты, надо же, стыдливые какие!! :))) Совестливые, блин!.. :))) Кто бы мог подумать – блатным в Буреполоме стало стыдно уже отрабатывать свои неслыханные привилегии (героин, самогон, интернет и пр.), усердно проводя линию штаба учреждения в массы одураченных (да и без того рабски–покорных и трусливых) “мужиков”! Этак, гляди, скоро блатным здесь станет “стыдно” избивать за жалобы, как было до сих пор, гонять в столовку и на зарядку, а их мерзкому ублюдку “прдложенцу” – стыдно за то, что он ударил меня по лицу и не содержащей конкретных фактов и доказательств наводке Макаревича!..

Я слушал этот их разговор, сидя – пока не пошел обход – на своей шконке с армянином с 10–го, приходящим ко мне уже 2–й вечер. 1966 г.р., сидит по 291–й (дача взятки, – всего 2–й раз встречаю такую статью; 1–й был на “1–й сборке” в Москве), на воле занимался строительством, руководил бригадой нелегалов, был частным предпринимателем, и т.д. Был женат, состоит в зарегистрированном браке, имеет ИНН, платил налоги – и теперь пришел ко мне за советом, как добиться российского гражданства, в котором ему уже 1 или 2 раза отказали. Обо мне он слышал, и даже видел не раз – здесь же, на 8–м, у прежнего “запасного варианта”, с телефоном в руке; и позавчера начал разговор с вопроса: “Я слышал, что ты политический беженец, да?”. Я рассмеялся и сказал ему, что какой же я беженец, если сижу здесь? Он по простоте своей спутал понятия “политбеженец” и “политзаключенный”. Вчера после отбоя принес телефон – я позвонил матери, спросил телефон Ганнушкиной и еще некоторых, ибо как обратиться со своим вопросом в правозащитные конторы типа ганнушкинской и пономаревской, я ничего посоветовать ему не мог.

Но главное впечатление вчерашнего бурного дня – как насел на меня косоглазый блатной азиат, вымогая жратву! По наглости, как я понял, он, пожалуй, приближается к “телефонисту”. Еще позавчера, в воскресенье, вечером, когда я готовил себе ужин, он зашел в проходняк, увидел на тумбочке пустую банку из–под тушенки – и стал клянчить: мол, дай нам вот такую тоже, мы добавим в картошку (столовскую, которую им готовили на плитке шныри; а “мы” – т.к. жрут они все вместе, узбека 4, не меньше, из одной миски, как собаки). Я показал ему (хотя и так было ясно), что банка уже пуста. Он, ни секунды не колеблясь, заявил: ну, дай другую такую же! По счастью, банка была действительно последней, – но наглость этого “простого, как 3 копейки” – дай, мол, другую, раз эта уже пустая! – я оценил.