Буреполомский дневник

В бане не было вообще никого, когда пришел я и несколько человек с 3–го, из которых одного я знаю по длительной свиданке, кажись, еще с 2009. Боже, какое это наслаждение – спокойно раздеваться, на свободной лавочке, не теснясь и не толкаясь, когда нет этой безумной, оголтелой толпы подонков! “Лейки” все, на удивление, работали; правда, открывавший воду банщик сказал, что воды мало – на час не хватит, не больше, чем на полчаса; но я успел. Одевался же я вообще в свое удовольствие – в абсолютно пустой раздевалке, куда вышел первым; и долго смотрел, не в силах поверить, на новое чудо: полосу толстой белой синтетической теплоизоляции, набитой на притолоку, чтобы не дуло из входной в раздевалку двери...

Вот и все пока, собственно. Во время проверки неведомо как просочилась в барак очередная “комиссия” – Демин, начальник санчасти, и какой–то невысокий, седой, в очках, который, кажется, на моих глазах выходил из его кабинета в одну из прошлых “комиссий”. Как они зашли, я не видел, и был очень удивлен: отсчитанные по карточкам резвенько побежали в барак, не дожидаясь конца проверки, “мусор” их остановил – а они стали ему объяснять, что, мол, в барак зашла комиссия – и надо убрать “лишние вещи”. Он, тем не менее, никого туда уйти не пустил (а угроза у них у всех при любом споре одна: мол, я сейчас начну заново (считать по карточкам). И никому, конечно, не приходит в голову сказать ему, что, мол, а мы сейчас уйдем в барак и не станем заново проверяться по карточкам...). Я слышал, как все же как–то проникший в барак сучонок–“дорожник”, битый мною в сентябре ногой в грудь :), говорил блатным, пока досчитывали по карточкам: мол, “их” (“комиссию”) никакие “лишние вещи”, пепельницы и пр. вообще не интересуют, на них и не смотрят, а – сколько шконок, табуреток и т.д. Один из главных блатных на это отвечал, что (по его сведениям неведомо откуда) кто–то “по тылу” должен был приехать из УФСИНа (т.е. из Нижнего, видимо) только в среду. И лишь увидев Демина, до тех пор не упоминавшегося, я понял, что “комиссия” эта скорее могла носить – так или иначе – санитарный характер, нежели режимный.

15.12.10. 12–33

Среда, шмонный день – но шмона не было. Вчера зато был на 7–м – уже 2–й за последнее время, но, правда, шмонали не 30 человек, а 8. Вчера же на утренней проверке отрядник объявил, что завтра (сегодня) приезжает очередная комиссия – “начальник управления по тылу” (видимо, зам. начальника нижегородского УФСИНа по тылу). Новый год на носу, а они, суки, все ездят, не сидится им дома... Пожелания отрядника по такому случаю были: всем ходить в зимних шапках (самый ведь “тыл” – шапки! :); в столовку идти строем, а не тянуться по одному; будут ходить по баракам – вставать и здороваться; ну и – “убрать все лишнее”, как всегда.

Ждут комиссию, да еще и суд в штабе сегодня (библиотекарь идет), – м.б., поэтому и не было шмона. С утра, выходя на завтрак, мелкие сучки–“дорожники” уже тявкали на всех, что, мол, “давайте дождемся остальных”, – вот уж и вправду “черный СДиП”, как некоторые называют здесь таких. После завтрака понесли из секций в раздевалку телаги (особенно смешно, что многие – на вешалках–“плечиках”, т. е. явно не для общей раздевалки предназначены), меньше – сумки; но безумной паники и истерики, как обычно бывает, на сей раз (пока!!!) не было. Про комиссию доселе не слышно, все спокойно; обычный приход отрядника в 11, обычная проверка им части отряда по карточкам... Но телефоны (все ли, или большинство, хрен их знает) блатная шелупонь велела убрать до вечера – и на этом бараке, и на прочих (10–м, напри мер).

Сегодня должны объявить новый приговор Ходорковскому. Главное событие всего последнего времени; примета недалекого уже, с марта 2012, будущего. Надеяться на что–то хорошее, на какую–то хотя бы относительную мягкость приговора – нет никаких оснований. К вечеру узнаем – если (пришло мне утром в голову) его не будут из–за колоссального объема зачитывать несколько дней, как это было, по–моему, с первым приговором в 2005 году.

С утра еще ничего, но часто дикое, мучительное чувство усталости, бессилия и безразличия ко всему, отупения какого–то, охватывает к вечеру, – хотя надо бы радоваться, что вот еще один день прошел, все меньше их остается (95 на сегодня). Но нет буквально никаких сил – ни физических, ни моральных – собираться, одеваться, вновь и вновь каждый раз обматываться шарфом, натягивать проклятую шапку – ползти на на хрен не нужный мне ужин или на опостылевшие эти проверки; плетешься, как заводная кукла, из последних сил, по снегу и льду, ничего уже не соображая и не желая – не остается сил желать даже освобождения и думать о нем... Вымотался... Укатали сивку крутые горки... Будьте вы все прокляты, суки – и те, и эти, в робах и в камуфляже – за все это что мне пришлось здесь пережить!..

16.12.10. 6–35