Буреполомский дневник

Символично все–таки получилось, что мы смогли тогда, в декабре, с ними поговорить по телефону познакомиться если уж не лично, то заочно, так сказать, услышать голоса друг друга. Перед самой тюрьмой для них завязалась и упрочилась эта связь – со мной, делающим то же самое дело, что и они, только дольше по времени. Самое ужасное – это чувство полного собственного бессилия от того, что ничем помочь им отсюда я не могу, – разве только поставить подпись, если будет (или уже есть) какое–то общее заявление в их защиту. Нервы были вчера на таком взводе после этой новости – пока тут у меня сидел сигаретчик с “трубой”, попросил его набрать Майсуряну, потом Павлу Люзакову – спросить, чтО уже делается в защиту и напомнить хотя бы, чтобы ставили везде мою подпись, – поразительно, но у обоих телефоны были включены и оба не брали трубку!.. Надо, видимо, будет после (если) освобождения отсюда и самому мне ехать в Улан–Удэ, – страшно даже подумать, сколько туда стоит авиабилет; а поездом тащиться несколько дней – невыносимо, да и тоже дорого...

Другая омерзительная новость, которую узнал вчера вечером, – местного масштаба и несопоставима, конечно, по значению, но когда все это вместе... Рыська, поселившаяся было у меня кошка, давно не приходит – и хотел я остатки от ужина отдать Ваське, местному коту, который Рыську пару раз гонял и которого я подкармливал еще до ее появления. Хороший такой кот, симпатичный, черный с белой мордой, грудью и брюхом, с зелеными глазами; не раз я брал его к себе на шконку из “фойе”, гладил – а потом он и сам приучился приходить ко мне, к “красным” напротив, и т.д.

Но – что–то давненько тоже его не видно в “фойе”. Спросил одного “обиженного”, потом – чтобы уточнить – другого, – и тот рассказал, что одной из здешних блатных мразей Васька чем–то помешал – и та велела его убить! И убили – те же, между прочим, “обиженные”, кто его кормил и возился с ним; он жил около них и вроде как их и считался. Не могли уж отказаться, твари трусливые, – пускай бы эта мразь сама убивала животное, если уж ей это так надо. Еще неизвестно, смогла ли бы сама, хватило бы духу или нет (на словах–то они все герои). Но – увы... Девать кота некуда, как ни выкидывай – он придет назад, 8–й барак – это его дом; короче, стукнули по голове кирпичом – и все... Мрази, ублюдки, гнусное, поганое отребье... За одного этого кота Ваську всю ту, блатную секцию я перестрелял бы своими руками! – а лучше бы обе...

Гнусная, мерзкая, тоскливая, бессмысленная, беспросветная эта лагерная жизнь... Одно и то же, одно и то же, бесконечная эта круговерть каждый день... Тяжело так же, как было в самом начале срока, когда привезли сюда – хотя вот уже всего 76 дней осталось, 11–я неделя сегодня началась... Хороших новостей очень мало, и они тоже зыбкие. Неверные какие–то. Вчера ночью, скажем, один из уродцев из соседнего проходняка “зашкерил” проходняк с моей стороны казенным темно–серым (из шинельного сукна) одеялом вместо простыни. Это, конечно, гораздо лучше: по ночам лампа этих ублюдков не будет так сильно светить, мешая мне спать. Но это – до первой не то что комиссии (сразу же после “праздников” – наверняка!), а до первого же появления “Макара” или даже зам. по БиОРа Баранова... Или вот, скажем, вчера – впервые с тех, еще ноябрьских комиссий – утренняя проверка была без карточек – просто посчитали и отпустили. Но – нет уверенности, что карточки кончились уже насовсем, что сегодня не начнется опять...

Хорошо еще, что так и нет с конца того года зарядки – то ли и впрямь отменили ее, то ли просто не работает трансляция. Просто счастье...

“Погода – бомба!” – их любимое выражение в одобрение погоды, которое (выражение) особенно меня бесит. Вот только что сказал опять гопник за “шкеркой”–одеялом. Вообще все, что им нравится, они называют “бомбой”, но о погоде я это слышу здесь особенно часто – и от этих мразей, от их вульгарного, пошлого жаргона меня тошнит. Эх, суки, скинуть бы на вас хоть разочек настоящую бомбу, авиационную, чтоб вы знали, что на самом деле это слово означает!..

Мать еще сказала вчера, что звонила ей Маня из Питера – она, оказывается, все–таки купила мне в подарок, к грядущему освобождению, notebook, о котором и мне говорила – но я тогда не воспринял всерьез. А тут – говорит, уже купила! Ну, Маня, ну спасибо, спасибо от всей души!!! Не ожидал – и очень благодарен и тронут твоим теплым отношением!..

Снег накидывают снова и снова – и продолжают топить из шланга в углу двора, у калитки. А он идет чуть не каждый день, – так что, видимо, эта трагикомедия, это занятие стремщикам, чтоб не скучно было – до самой весны...

Отрядник приперся сегодня – впервые с 2010 г. – в такую рань, как никогда прежде; я еще и чай не успел выпить. Завтра баня – и я не могу решить, завтракать ли мне до ухода в столовку, брать ли с собой туда банный пакет – или же вернуться из столовки, позавтракать (второпях, что я ненавижу) – и тогда уж идти в баню. (И то если она еще будет завтра работать...)

12–23