Буреполомский дневник

В общем, не все бараки, – ни на 8–й, ни на 1–й, 2–й, 3–й, 7–й, да и 9–й, ни на 13–й – не зашли. Больше для понта, для отчета о проделанной работе эти шмоны, конечно, – 8 человек за час, даже за 2, вряд ли прошмонают как следует большой барак с 2–мя секциями, курилкой, каптеркой и еще кучей тайников в деревянной пристройке с торца, через которую вход в барак. Под 8–м, из разговоров соседей я понял, есть какой–то подвал, где они и прячут канистры с брагой; но снаружи его, естественно, не видно, да и по проекту, так сказать, здания барака – никакой подвал в нем не предусмотрен. Тем не менее, какое–то пространство под полом, видимо, все же есть, и если не знать точно, где в него лаз, или не браться просто наугад ломать полы в разных местах барака, – хрен найдешь; а это большая работа.

Короче, с 10–го “мусора” ушли в 10–58, как раз когда мы с сигаретчиком возвращались из ларька (мне ничего особо не было нужно, но он потащил меня, – и, как я и думал, ничего для меня и не оказалось; набрал я в основном ему – конфет, кофе, сгущенки и т.д. С того “продола” ушли позже – в 11–40. Еще один шмон – мимо и без потерь. Основной теперь вопрос – решатся ли они шмонать завтра, в последний день года...

Ну, и еще пара приколов напоследок. “Дятел тоскливый!” – было, помню, у долговязой ехидны на 11–м такое любимое ругательство. Так вот, выражение это идеально подходит к моему новому соседу – сидельцу на моей шконке. Вот уж действительно дятел тоскливый! – причем в самом буквальном смысле. Правда, сидеть эти 2 дня у меня в ногах он стал чуть меньше – но зато, когда я ухожу, на свиданку ли, в ларек, в баню, – не упускает случая разлечься на моей шконке.

Ну, и продолжение позавчерашней истории со снегом во дворе. Оказалось, убрать надо было не только эти 2 кучи посередине, но и весь снег, накиданный вдоль заборов, выходящих на “продол” и на 5–й (поверх дренажной канавы вдоль межбарачного забора), выгребли тоже на середину, – весь день “добровольно–принудительно” сгоняли на эту работу наименее уважаемых из “мужиков”. Зачем же, и кому этот снег у заборов помешал и куда его девать? После обеда в тот день шлялся по дворам всех бараков Баранов, новый полоумный зам. по БиОР, – в бараки не заходил, а, говорили, смотрел именно этот снег везде. Обычно тут снег вывозят со дворов бараков огромными коробами из стальных листов, поставленных на санные полозья и запряженных несколькими “обиженными”. Но на 8–м – то ли лень было грузить и везти, то ли из–за того, что нет больших ворот, как на других бараках, а только неширокая калитка с “продола” (проедет ли в нее короб?) – придумали остроумнее, то бишь безумнее. Весь снег постепенно лопатами скидывали к забору на “продол” между этой калиткой и новоявленной (с осени) беседкой–“курилкой” – а из туалета провели длинный, из нескольких скрепленный пластиковый шланг, присоединенный к батарее, то бишь “системе”. И горячей водой, текущей из этого шланга, ТОПИЛИ снег, горой накиданный у забора – а вдоль забора снаружи тоже идет дренажная канава, и вода уходила в нее!! Можно ли придумать более идиотское зрелище, чем зэк, слабо текущей из шланга струей топящий огромную гору снега? Занимались этим сперва “обиженные”, потом – взялись стремщики, которые, меняясь, дежурят во дворе круглые сутки, а делать им абсолютно нечего, кроме как слушать стрем 11–го и 5–го. К сегодняшнему утру горы уже не было – на ее месте теперь красуется глубокая, до песка, яма, протопленная в покрывающем двор толстенном слое льда и прессованного снега.

31.12.10. 10–55

Идиотский этот Новый год... С ночи нет света – что–то то ли взорвалось, то ли еще что, или провода оборвало ветром, – черт его знает. Видели, говорят, какую–то яркую вспышку. Очередной раз я проснулся ночью – не горят обе лампочки у тварей, в соседнем проходняке и напротив него –и “пробивают”, что кто–то от нас на выход. Когда кто–то из “мусоров” приходит – лампы, естественно, сразу гасят; но и после его ухода – не включили. Т.е., света, видимо, уже не было.

Черт бы с ним, со светом, но и воды тоже нет. Я как раз с утра, до подъема еще, набираю полную бутылку, а тут – уже нечего набирать. На завтрак, когда крикнули – в полной темноте еще – думал, конечно, не ходить, – на хрен это надо, когда в бараке темнота, на улице метель, все занесло, в столовку я даже не захожу, да и ясно, что не пойдет никто...