Буря

Она забежала к Жиле, где прятала форму «серой мыши». Вечером она танцовала с эсэсовцем. На следующий день она просидела шесть часов в кино на Елисейских полях. Ей не везло. Она готова была отказаться от задачи, когда на пятый день танцев, флирта, ужинов, лихорадочных поисков ее познакомили с капитаном Колле, который числился заместителем Шеллера. У капитана были голубые трогательные глаза очень близорукого и рассеянного человека. Анна была необычно возбуждена, требовала шампанского, то смеялась, то, доверчиво сжимая руку Колле, шептала:

— Я так счастлива, что вас встретила! Я очень одинока в Париже… Я не солдат, как вы, я слабая женщина, мне здесь страшно…

— Чего вы боитесь? Бомбежек?

— Нет, террористов.

— Их нечего бояться, они поджали хвост. Еще несколько операций — и вы забудете, что они существовали. Подполковник Шеллер умеет с ними разговаривать…

— Он, наверно, герой… Я так хотела бы его увидеть! Он, кажется, немолодой?..

— Осторожно! — Колле рассмеялся. — Я ревнивый. А Шеллер еще может соблазнить любую девушку. Если мы с вами подружимся, я вам его покажу. Это ценитель красивых женщин, гаванских сигар и бургундского вина. Он каждый день обедает «У Жана» только потому, что там замечательные вина, а…

Анна сделала гримасу:

— Я тоже ревнивая — я не люблю мужчин, которые способны ради вина забывать о женщинах. Право, капитан, я предпочитаю вас…

23

— С Новым годом, господин Пепе, — торжественно произнес Ваше. Он был в черном пиджаке, крахмальный воротничок, галстук бабочкой. За столом, кроме Пепе, сидели старая экономка и Мари. Ваше был рад, что у него в такой вечер гости, старался улыбаться, усердно наливал шампанское.

— Богатство чепуха, поверьте старому человеку. Я думаю, что и слава не слаще — сегодня забрасывают цветами, а завтра в тебя плюют. Счастье в спокойствии. Я желаю вам спокойствия, господин Пепе.

Экономка покачала головой:

— Вы забыли, что такое молодость, господин Ваше. Это вечером хочется спать, а не утром… Поглядите, какая жена у господина Пепе, вот вам счастье! Позвольте выпить за ваш прочный союз…

Мари застеснялась и, как всегда с нею бывало, от смущения начала смеяться. Она подняла стакан:

— С Новым годом, Пепе!

Да, и Мари теперь называла его Пепе. Только в редкие минуты, когда они оставались вдвоем, целуя его с лихорадочной страстью, она шептала: «Жано!.. Мой Жано!..» Почему парижского парнишку, который не уезжал дальше Фонтенебло, назвали испанским именем? Это было прошлой зимой, они только начинали работать; Жак собрал четырех товарищей, никого из них он не знал и, увидев Миле, спросил: «Ты испанец?» Все засмеялись. А Миле превратился в Пепе.

Ваше все же помнил, что такое молодость, он видел, как смотрят друг на друга Пепе и Мари, и, когда кончился ужин, не стал их удерживать.

— Мы с вами еще посидим, — сказал он экономке. — А наши гости устали. Отведите их в мою спальню. Я буду сегодня спать в кабинете…

От шампанского у Мари кружилась голова, было почему-то очень весело. Как только экономка ушла, Мари начала безудержно смеяться.

— Посмотри на кровать! Ты когда-нибудь спал на такой кровати? Посмотри — это ангел…

— Нет, это амур.

— Все равно — с крылышками… Ужасно смешно! Это не кровать, это трон, мне приснится, что я — английская королева.

— А по-моему, похоже на катафалк…

Мари перестала смеяться.

— Ты знаешь, я боюсь этого доктора. У него стеклянные глаза, и он не говорит, а скрипит. Настоящий Синяя Борода…

— Его нечего бояться. Раз Жак сказал, значит, можно спокойно спать. Жак абсолютно все понимает. Наверно, он до войны работал в «Юма»… Я еще не встречал такого умного… Кроме Лежана… Какая обида, что его тогда взяли!

— Тюрьму ведь эвакуировали до немцев. Если он на юге, там все-таки легче — французы…

— Какие они французы! Раймона они выдали бошам. Я даже не знаю, кого я больше ненавижу — «милицию» или гестаповцев? Если бы мне сказали убрать Дорио, я был бы счастлив. Конечно, Шеллер это тоже хорошо… Ты знаешь, что они сделали с Антуаном? Ему удалось переслать записку… Четыре дня пытали, Шеллер его жег электрическим утюгом… Я думал — сегодня, но сегодня он — дома. У этого негодяя семья… Четыре вечера он проводит с семьей — сочельник, под Новый год, рождение его супруги и страстная пятница. Ты понимаешь, какая это свинья?.. Я боялся, что он может сегодня перепиться, завтра не придет, но Жак сказал: «У него это точно, как по часам»…

Как только они вошли в комнату, Мари скинула туфли, начала раздеваться. Теперь она сидела полураздетая на высокой огромной кровати, поджав тоненькие ноги, как ребенок… Она думала о самом страшном: что будет завтра?..

А Пепе был весел, возбужден.

— Ты понимаешь, какая это удача! Я ведь не думал, что удастся встретиться. Это Жак устроил. Он сначала спросил, не хочу ли я встречать Новый год с товарищами, а потом говорит: «Тебе лучше отдохнуть», и объяснил, что можно здесь, с тобой… Вот это повезло!.. И хорошо, что доктор отпустил… Мари, а ведь теперь можно сказать по-настоящему — с Новым годом! Погоди, не так… Дай я тебя поцелую…