Буря

Я отвернулась и пошла дальше. Камера затряслась: Марк побежал за мной, обогнал и встал прямо передо мной, заставив меня остановиться и поднять глаза.

– Будущие поколения требуют ответа! – сказал он.

– Ну что ты, не знаешь, что ли! – возмущенно пролепетала я, отводя глаза.

– Я-то знаю. А будущие поколения мысли читать не умеют. Вот ты мне нравишься. Я влюблен в тебя, Вер, – сказал Марк.

Я подняла глаза. Как они светились тогда!

– Ну что ты, – тихо сказала я, подходя к нему.

В кадр уже попадало только мое плечо и немного волос, потому что Марк смотрел на меня.

– Что? Ты мне нравишься. Прекрасная Вера. Какие у тебя глаза светлые. Я без ума.

– Марк…

– Что?

– Ничего.

– Я тебе нравлюсь?

– Да.

Видео закончилось. Я вспомнила, как потом мы долго целовались и гуляли в обнимку по набережной.

Я вздохнула.

«Неужели когда-то и мои родители так говорили друг с другом? Неужели все когда-то так любили?»

Я убрала телефон, покрутилась в кровати и заснула с грустными мыслями.

2

Утром я долго смотрела в зеркало. Мне казалось, моя душа так износилась и состарилась, что это неминуемо должно было отразиться на лице. Ничего. Я пристально вглядывалась в гладкую кожу и не видела никаких признаков мудрости и жизненного опыта. На некоторое время мне даже стало нравиться мое лицо.

После операции ко мне уже вернулась моя природная пухлость, поэтому вместо скул были щечки. Губы тоже были пухлыми «Ресниц, правда, маловато, но пойдет. Хотя, может, наращивание сделать?»

– О, вот и наша выпускница! – бодро сказал папа, когда я появилась в кухне.

В тот день был последний звонок.

Мама, варившая кофе, обернулась на меня и улыбнулась.

– Как ты хорошо выглядишь, Верунь! – сказала она.

– Спасибо.

– Так во сколько нам надо быть в школе? – спросил папа.

– Приходите к одиннадцати, все равно все затянется.

Из дома я выбежала в хорошем настроении. Почему-то я не боялась идти в школу, хотя там мне предстояло встретиться с Марком впервые после размолвки.

«Что мы друг другу скажем? Как поведем себя?» – думала я, стуча небольшими каблуками по асфальту.

Майский ветер раздувал мои завитые волосы и шевелил широкие рукава блузки. Я чувствовала, как хлопковая нежная ткань касается моей кожи, щекоча ее, а потом поднимается под порывами ветра.

Перед воротами школы я немного постояла, прислушиваясь к пению птиц и шелесту молодой листвы берез. Солнце грело макушку.

Наконец, я собралась с силами и вздохнула.

Я увидела Марка сразу же, как только прошла сквозь школьные ворота. Он стоял ко мне спиной, держа руки в карманах школьных брюк. Белый легкий дым от сигареты облаком улетал в небо.

Сначала я встала позади, немного потопталась и, обойдя Марка с правого бока, остановилась перед ним. Он посмотрел на меня так просто и по-взрослому, что я смутилась интимности этой секунды.

– Дай, – протянула я руку.

Марк затянулся и передал мне сигарету.

Я не знала, каким концом надо вставлять ее в рот.

Он, запрокинув голову, выдохнул.

– Тем, что не подожжен, – любезно подсказал мне Марк.

Я смотрела на его прикрытые глаза и сильную шею с выступающей вершинкой посередине сквозь табачный туман.

– Затягивайся, – коротко сказал он.

Я попробовала и тут же закашлялась. Марк притянул меня к себе, поцеловал в висок, взял сигарету и выкинул ее.

– Довольна?

– Неприятно.

– В первый раз – да. Но тебе больше и не надо.

Я привстала на носочки, приблизив свои губы к его:

– Я не хочу ссориться. Вчера было ужасно.

Он легко поцеловал меня, едва прикасаясь губами, словно порхающая бабочка. Солнце грело спину. Его рука скользила по моей шее, моя – зарывалась в его волосы.

– Давай все обсудим еще раз, – прошептала я. Говорить громче казалось преступлением.

– Я не хочу думать об этом сейчас. Давай просто побудем в настоящем. Никто еще никуда не уехал, школа еще не закончилась.

– Но остались секунды.

– И что, пусть! Зато секунды счастья, а не выяснения отношений.

* * *

Отзвенел наш последний звонок.

Я была одета в белую хлопковую блузку, черные брюки и туфли на маленьком каблучке. В завитых кудрявых волосах у меня виднелась ленточка.

Папа много фотографировал меня. Я все думала, что когда-нибудь девочка, в чьем лице можно будет угадать мои черты, посмотрит на эти следы прошлого, на которых пойманы мои лучшие годы, и удивится, как юна и трогательна была ее бабушка. Я смотрела на всех родителей в школьном дворе и думала: «Неужели и вы были как мы? Неужели и вы мечтали о большой, прекрасной жизни? А что вы получили?»

Я нашла глазами Марка. Он стоял рядом с матерью и отчимом, хотя казалось, что это его мать и дедушка.

Вспышка ослепила меня.

– Улыбнись, Вер! – сказал папа.

Я потерпела еще несколько щелчков фотокамеры и тихонечко отступила за школьную колонну, когда к родителям подошли знакомые. Стайка моих одноклассниц в белых блузках столпилась у входа и фотографировалась. Они подозвали меня к себе и сделали селфи. Я смотрела на нас на экране телефона и думала:

«Мы будем вечно молодыми на этом снимке. Кто знает, что будет с нами уже через год? Как сложится наша жизнь? Но, что бы ни случилось, на этом снимке нам на века семнадцать, и все у нас еще впереди».