Буря

Она говорила с шотландским акцентом. Маленький мальчик зажал песок в кулаке, а потом поднес руку к ее голове и раскрыл пальцы. Женщина рассмеялась и, зажмурившись, откинула голову назад. Теперь я мог как следует рассмотреть ее лицо. Она была очень симпатичная и как будто светилась изнутри, но при этом в ее внешности не было ничего особенного. Может быть, она просто была счастлива. От того, что маленький мальчик посыпает ей голову песком.

Женщина крепко обняла малыша и принялась покрывать поцелуями его лицо. Через наушники я отлично слышал заливистый хохот маленького Джексона.

— Мы могли бы сделать песочных ангелов, — предложила женщина.

Я завороженно смотрел, как она легла на песок рядом с мальчиком, вытянула в стороны руки и принялась водить ими сверху вниз — как будто взмахивала крыльями, чтобы улететь.

Кортни подняла глаза от своего замка и засмеялась, а потом подползла ко мне, чтобы сделать собственного песочного ангела.

— Тебе придется несколько дней вытряхивать у них песок из волос, — заметил отец, переворачивая ведерко Кортни. — Это как краски для рисования пальцами, которые остаются на руках, а не на бумаге.

В его голосе не было раздражения — только любовь.

— Но через десять лет они будут помнить только это. А про песок, который мы будем неделю выгребать из их кроваток, забудут, — ответила ему женщина.

Потом она вдруг села и, схватив отца за руку, потянула его к себе.

— Давай, иди к нам.

Он громко рассмеялся, но не сдвинулся с места:

— Айлин!

Айлин. Это имя записано в моем свидетельстве о рождении. Я всегда считал, что оно выдуманное.

Отец наклонился и взял ее за руку. Они переплели пальцы, но спрятали руки под ногу отца. От кого он прячется? Вряд ли от двухлетних близнецов, валяющихся в песке? И какая потрясающая могла бы выйти фотография: четыре человека в песочнице, словно на гигантской водяной кровати.

— Ты совсем другой, когда смеешься, — сказала отцу женщина, которую звали Айлин. Она повернула голову — совсем чуть-чуть, чтобы дотронуться лбом до его щеки, и я заметил, что она коснулась его губами. Отец улыбнулся и позвал меня:

— Джексон, расскажи маме смешную шутку, которой я тебя научил.

— Тук-тук, — сказал маленький мальчик, продолжая возить руками по песку.

Айлин рассмеялась:

— Кто там?

— Тук-тук, — снова повторил он.

— Дальше мы пока не продвинулись, — заметил отец, и они вдвоем рассмеялись.

В наушниках вдруг раздались еще какие-то звуки помимо разговора в песочнице. Я услышал шорох листьев под деревьями, которые росли в отдалении. Отец оказался гораздо более наблюдательным, чем я думал, потому что внезапно он выпрямился и начал вглядываться в даль. Кортни тоже села, а Джексон встал и начал топтаться на песочной фигуре, которую сделала его сестра.

Я услышал щелчок спускового крючка еще до того, как разглядел человека, прячущегося за деревьями. Выстрел прозвучал очень громко, и я увидел, как отец потянулся через Айлин, схватил меня одной рукой, а другой подтянул Кортни к себе и закрыл ее своим телом. Маленький Джексон упал на землю и тут же расплакался.

Отец что-то прокричал, но я не видел рядом агентов — никого больше, кроме человека, который прятался за деревом. Потом он выхватил пистолет из заднего кармана брюк и выстрелил в его сторону, продолжая прикрывать нас и не давая ему возможности как следует прицелиться. Нападавший перебежал к другому дереву, и в этот момент я увидел его лицо и рыжие волосы. Это был он — парень, в которого Холли бросила туфельку.

Не знаю, что на меня нашло и почему я принял такое решение. Как будто глубоко скрытый инстинкт взял надо мной верх. Мое сердце вдруг перестало колотиться, а в голове быстро промелькнули образы: план местности, расстояние между мной и рыжеволосым — я отлично представил себе все это. И, достав пистолет агента Фримана, я выстрелил. До этого момента я никогда не держал в руках оружие, но все равно был уверен, что пуля попадет ему прямо в грудь.

И все же девять десятых моего мозга молили о том, чтобы я промахнулся.

Рыжеволосый упал на землю, и я рванулся к нему замедлив бег только в тот момент, когда приблизился к телу. Он лежал на спине, глядя в небо: глаза были открыты, но грудь оставалась неподвижной. Я упал на колени рядом с ним и прижал руки к ране, из которой сочилась кровь, уже пропитавшая джемпер.

Потом, хватая ртом воздух, я бросил пистолет на грудь убитого и не мог заставить себя взять его снова.

Отсюда я хорошо видел отца. Он крепко прижимал к себе маленького Джексона, шепча:

— Все хорошо, хорошо!

К ним бежали двое: мужчина и женщина — должно быть, агенты, потому что отец кивнул им и передал мужчине Джексона, а женщина взяла Кортни. Они ушли, и в этот момент отец упал в песок на спину, а Айлин наклонилась над ним, закрыв рот руками.

— О боже, Кевин, ты ранен!

Отец вдруг затрясся от смеха и притянул ее к себе так близко, что их лица почти соприкасались.

— В плечо, все будет хорошо.

Айлин положила голову к нему на грудь, ее всхлипывания раздавались так громко и отчетливо, что их можно было услышать даже без специальных устройств.

— Они ведь могли тебя убить!