Буря

— Согласен. Но… Мне и в самом деле надо позвонить отцу. Я мог бы поинтересоваться, действительно ли он агент правительства. Сказать, что подслушал разговор, или придумать еще что-нибудь в этом роде. Ведь он вряд ли из плохих парней, как считаешь?

Адам поднял бровь:

— Ты в этом уверен? Но на каком основании? Он отвез тебя в больницу, когда ты сломал руку. Ну и что такого? И даже если он действительно хороший парень… это не поможет, потому что он вынужден будет отвернуться от тебя, когда поймет, что ты все знаешь. Раз прыжки во времени так сильно изматывают тебя, мне кажется, следует ограничиться только решением очень важных задач. Тебе нужно восстановиться, дружище, и прикидываться дураком, общаясь с отцом. Ну, мне так кажется. Это облегчит сбор информации. Судя по твоему рассказу, парни в больнице не очень тебе обрадовались, а они знают твоего отца… то есть они вроде как на одной стороне. — Адам замолчал на мгновение, и мне показалось, что я вижу, как он не успевает за своими мыслями.

Я сел и прислонился к спинке кровати.

— Вот черт, я ужасно себя чувствую, а ведь думал пригласить Холли на свидание сегодня. Вчера вечером она дала мне номер телефона.

Адам повернулся ко мне спиной и принялся перебирать бумаги на столе:

— Она занята.

— Ты так думаешь?

— Я обещал ей помочь подготовиться к зачету по математическому анализу.

— Отлично, тогда у меня есть повод ее увидеть. Я могу присоединиться к вашим занятиям. Скажем ей, что мы вместе проводили время.

Он достал из шкафа джинсы и натянул их, по-прежнему не глядя на меня.

— Мне кажется, это плохая идея. Она по-настоящему переживает из-за этого зачета…

— Адам, ты недоговариваешь. Она сказала тебе что-то?

В конце концов он перевел на меня взгляд и вздохнул:

— Я не собирался сегодня поднимать эту тему, но, похоже, у меня нет выбора. Я прочитал все твои записи, и мне кажется… ты просто развлекался с Холли. У вас не было ничего серьезного.

— Ты говоришь о Холли «ноль-ноль семь» или о той, другой?

— Холли «ноль-ноль семь»?

— Да, это звучит круче, чем Холли из две тысячи седьмого года.

Адам покачал головой и рассмеялся:

— Интересный способ шифрования. Но я говорю о другой Холли. Из две тысячи девятого года. Скажи… твое отношение к ней сейчас такое же, как в будущем? Если забыть о чувстве вины из-за того, что ты оставил ее умирать?

Я уставился на Адама, не зная, что ему ответить, и почувствовал, как мое лицо краснеет в приступе гнева, который я не могу контролировать.

— Джексон, послушай, я не имею ничего против тебя. Тебе столько пришлось вынести! И то, что ты хочешь уберечь Холли и готов сделать все, чтобы она осталась жива, подтверждает, что ты честный парень. Но разве ты не задумывался, что находиться с ней рядом слишком рискованно, и причин этому несколько. Холли — моя подруга, и я не хочу, чтобы она страдала.

— Ты считаешь, что я стремлюсь общаться с ней из-за чувства вины? — уточнил я, потому что сам тоже не был уверен в своих мотивах. Для меня это была еще неизведанная территория. Честно говоря, я плохо разбирался во взаимоотношениях любого рода.

— Мне так показалось… хотя я могу ошибаться. Как бы то ни было, ты должен перестать винить себя.

Адам включил компьютер, а я перекатился на живот и принялся разглядывать рисунок на простынях, пытаясь осмыслить его проницательное замечание. Я не готов оставить Холли в покое из-за чувства вины, или мне снова хочется сделать так, чтобы она увлеклась мной? Есть и еще кое-что — я ведь мог уйти в тот наш последний вечер две тысячи девятого года. Я на целый час опоздал на ужин, а потом сообщил ей, что не могу пойти в кино, потому что встречаюсь с Адамом.

Холли тогда поднялась со стула, взяла сумочку и спокойно произнесла: «Что ж, у меня тоже есть чем заняться, так что я начну прямо сейчас».

Я понимал, что она сердится, хотя она даже не повысила голос, пока я не пошел за ней. Наверняка мое решение сделать это было на чем-то основано. Я никогда не встречался с девушками из своей школы и вообще ни с кем, кто знал хотя бы что-нибудь о моей жизни. Как и с теми, кто был знаком с моей умершей сестрой. В колледже все стало проще, и однажды я обнаружил, что рассказал Холли практически все о себе. Но в этом случае я был для нее единственным источником информации. Она не собирала слухи и сплетни, которые циркулировали по моей школе.

С Холли было легко разговаривать — какую бы фразу я ни начинал, она могла закончить ее за меня. Она знала, о чем я думаю. Как в тот первый раз, когда я поцеловал ее…

Это произошло в мой девятнадцатый день рождения — двадцатого июня две тысячи девятого года. После смерти Кортни отец уже несколько лет как будто забывал об этом дне.

Холли только что рассталась с Дэвидом и с неохотой согласилась пойти в клуб вместе с другими вожатыми из нашего лагеря. Конечно, мне очень хотелось остаться с ней наедине, но я видел, что она грустит и пытается сделать вид, что хорошо проводит время. Так что я отказался от своего первоначального плана вытащить ее танцевать.

— Может быть, уйдем отсюда? — спросил я.

Она кивнула.

— Хочешь есть?

— Умираю от голода.