Буря на Эльбе

Людвиг задумчиво помешивал свой чай, наблюдая, как над чашкой клубится пар. История с пропавшим опиумом беспокоила его сильнее, чем он хотел признать. У него не было ни объяснения, ни плана, как решить эту проблему. Впрочем, это было мелочью. В остальном дела шли как нельзя лучше. Болезнь Альфреда, которая пришлась как нельзя кстати, вчера в Фольксдорфе ему подстрелили здоровенного кабана, кашель спал, а Ева вскоре отправится на море, чтобы восстановить силы, и на две недели оставит его в покое. В общем-то все было прекрасно. Людвиг весело фыркнул при мысли о том, что Ева собирается от чего-то там лечиться. Впрочем, женщины всегда переживают из-за своего здоровья. Все эти мелкие житейские проблемы, которые его совершенно не беспокоят, представляют для них невероятные трудности. Возможно, ему следовало бы быть немного внимательнее… Просто женщины устроены совсем по-другому. Людвигу не понять, что они чувствуют и думают, но это вполне естественно.

Что ему нужно сделать, так это поговорить со своим зятем. Возможно, Франц не дает Розвите забеременеть, потому что боится, что у них родится такой же уродец, как его младший брат? По крайней мере, такая вероятность оставалась. Но Людвиг уже сказал ему, что в таком случае позаботится о ребенке. Розвита должна обзавестись потомством, в противном случае люди скоро начнут судачить.

Пусть лучше она забеременеет и потеряет дитя после родов, чем не забеременеет вообще. Но конечно, Людвиг бы хотел иметь здоровых внуков. А еще он хотел, чтобы его дочь была счастлива. Франц должен выполнить свой долг.

Наслаждаясь вкусом крепкого чая, Людвиг думал о словах своей жены. «Вечно ты со своим чаем». Его завораживала мысль о том, что увиденное зависит от мира собственных мыслей, от накопленных знаний. Жена не понимала, почему ему так нравится чай и почему он предпочитает его ароматному кофе, который пила она.

Людвиг видел стоящую за чаем историю. Он усмехнулся. Если посмотреть с другой стороны, то можно сказать, что пристрастие британцев к чаю заставило китайцев пристраститься к опиуму. По крайней мере, сыграло в этом значительную роль. Британцы были жадны до китайского шелка, из которого дамы шили свои халаты, до чая, который любили подавать в своих салонах, до изысканного фарфора, в который разливали чай… Поначалу им приходилось дорого за это платить. Теплый, плодородный Китай с его самодостаточной тысячелетней экономикой был мало заинтересован в товарах, которые дождливая Англия могла предложить в обмен на вожделенный чай, и поэтому в обмен на экспортные товары получал в основном серебро. Но в какой-то момент англичане нашли достойную альтернативу. Опиум. Опиум, который уже открыли для себя англичане и которым они набивали свои трубки. Вскоре Китай охватила опиумная зависимость, и император запретил этот наркотик. Но как это обычно бывает в случае возникновения зависимости, запрета оказалось недостаточно. Англичане осознали, что китайцы с радостью купят опиум, несмотря на запрет. Разумеется, власти никогда бы не стали заниматься торговлей сами; они предоставили это частным предпринимателям. Именно такие компании, как компании Людвига, заложили основу для торговли наркотиками.

Уже тогда англичане получали опиум из Индии, точнее, из Калькутты. В то время на субконтиненте правила Ост-Индская компания, объединение богатых британских купцов и торговцев. Маковый сок производился на огромных фабриках в Индии и перевозился торговцами через море на китайское побережье. Там товар распределялся внутри страны и, прежде всего, сбывался врагам императора. В Китае торговля опиумом была запрещена, но наказания применялись недостаточно сурово. Говорят, что некоторым пойманным торговцам приходилось расплачиваться отсечением верхней губы, но про более жесткие наказания Людвиг не слышал. Всегда и везде было одно и то же правило – подкуп, это работало. В том числе и с опиумом. До чего же удивительно наблюдать за невероятными путями его распространения по континенту! Казалось, у опиума была собственная воля, он распространялся медленно и коварно, как чума.