Буря на Эльбе

Решение разорвать договоренность с «Хансой» было правильным. Слишком часто им приходилось покидать порт, не заполнив и половину трюма, а каждый такой рейс – это дополнительные убытки. Не для Франца, конечно. Его собственный груз был надежно размещен на тех кораблях, которые строились на верфи Олькерта. В трюм были встроены дополнительные полости для того, чтобы защитить опиум от посторонних глаз. Франц также специально посетил Англию, чтобы оснастить тамошние суда похожей конструкцией. Но все это окажется бесполезным, если «Калькуттская линия» разорится. Даже сейчас, когда они заходили в несколько индийских портов, заполнить трюмы удавалось не всегда. Бизнес всегда был сопряжен с рисками: корабль мог затонуть, урожай – испортиться, рабочие устраивали забастовки, повсюду вспыхивали войны… Да и конкуренция с английскими судовладельцами вызывала головную боль.

Франц вздохнул и потер виски. Внезапно он вспомнил о Кае. Сейчас они проводить время вместе лишь изредка. Розвита постоянно крутилась рядом. Она засела в его доме, словно кровососущий клещ, только и ждала, когда он придет из судоходной конторы, чтобы наброситься на него с рассказом о своих скучных буднях или сплетнями о подругах. Но даже в этой тьме был лучик света: Франц уже придумал, каким образом они с Каем могли бы проводить время вместе. И в его плане болезнь отца сыграла ему на руку.

Ему нужно снять квартиру здесь, в городе, Франц уже обсудил это с родителями. Небольшую, достаточно двух комнат и кухни. Сейчас он работал за двоих, не всегда успевая вернуться домой к обеду. Будь у него квартира, он мог бы отдохнуть в ней во время обеденного перерыва, не возвращаясь в Белвью. Если ему случится задержаться в конторе допоздна, то он сможет оставаться в квартире на ночь. Конечно же, ему понадобится помощник.

При мысли о том, что он сможет проводить время с Каем без помех, на душе становилось тепло и уютно. Ему больше не нужно будет волноваться, что кто-то застанет их.

Франц смотрел на Эльбу, на скопление барж и пароходов, и размышлял, есть ли в мире место, где таким, как он и Кай, не приходилось бы бояться и скрываться. Нет, конечно, сама мысль была нелепой. Нигде в мире им не быть в безопасности. Они – ошибка, Богу противны такие, как они. Двое мужчин не должны любить друг друга. Ах, если бы он только знал, как это изменить! Франц бы все отдал, только бы стать нормальным. Тогда он бы мог быть по-настоящему счастливым.

Франц фыркнул, взгляд, застывший в отражении, стал жестким. Счастье. Он даже не знал, что это за чувство. Разумом он понимал, что таких, как он, следует презирать, смотреть на них свысока и обходить стороной. Такие, как он, не достойны понимания. Он и сам себя не понимал.

Жаль, что он не мог измениться, хотя, видит Бог, он пытался. К сожалению, у него ничего не вышло. Единственное, что оставалось – принять и жить с этим дальше. Квартира – это мера, которая позволит ему облегчить себе задачe. Полный решимости, он позвал секретаря:

– Кэти, войдите на минуту. У меня есть для вас поручение.

– Дом просто великолепен, Эмма. Ты должна гордиться собой! – Марта и Изабель с восхищением обошли нижний этаж женского дома, любуясь обстановкой.

Эмма кивнула с улыбкой. Она была горда, по-другому и не скажешь, но и силы ее были на пределе. На окнах висели накрахмаленные занавески, в углу стояли два новых ткацких станка, в печи общей комнаты потрескивал огонь, пахло кофе и свежим хлебом. За последние несколько недель в дом вошла жизнь. Сюда въехали первые жильцы – и с той же минуты стало ясно, как сложно все это организовать и поддерживать. Даже сейчас Эмма редко покидала приемную. Уже были наняты горничная, повар и экономка, все трое жили здесь, в доме, и к ним можно было обратиться в любой момент, но все же пока что явно чувствовался недостаток организации. Эмма не могла разорваться, да и Рут, молодая и жизнерадостная, которая с энтузиазмом взялась за работу, уже выдохлась.

Но Эмма, бросившая прежнюю работу и посвятившая всю себя Женскому дому, наконец осознала проблему. Даже сейчас просьб о помощи было столько, что Эмма ясно понимала: ей не помочь всем. Женщины, искавшие пристанища, были полумертвыми от голода и побоев, они были больны и истощены. Что касается детей, то даже думать о них было страшно. Вечерами Эмма обходила дом, и за каждой дверью слышала детский плач и крики. Поразительно, сколько воли к жизни надо иметь, чтобы вынести подобное.

– Впереди еще много работы, мы только обустраиваемся, – задумчиво сказала Эмма. – Требуется смотритель, носильщик, кто-то, кто будет носить воду, колоть дрова, чинить вещи. Мы рассчитываем, что женщины внесут свою лепту, но сейчас мало кто из них на это способен.

– Ты выглядишь такой усталой. – Марта окинула ее критическим взглядом. – Ты же не забываешь заботиться о себе?

Эмма едва не рассмеялась.

– Я устала, – призналась она, – я очень устала. Но разве мы все можем сейчас отдыхать?