Буря перед бурей. История падения Римской республики

В то же время успехов Метеллы добивались не только благодаря своему количеству, но и потому, что холили и лелеяли таланты. По сути, подлинным вдохновителем фракции Метеллов был не кто-то из кузенов, а, скорее, прозорливый молодой человек по имени Марк Эмилий Скавр, который координировал всю их деятельность. Он происходил из рода хоть и благородного, но растерявшего свой политический и финансовый капитал стараниями нескольких предшествующих поколений. Из-за столь скромного происхождения Скавра впоследствии лживо называли сыном публикана, относя к novus homo, но в действительности это было совсем не так. Скавр отнюдь не слыл великим оратором, как Гай Гракх, но при этом обладал даром убеждения в личных беседах и больше полагался «на мудрость, позволяющую предвидеть последствия, чем на искусство произносить речи»[103]. С помощью все того же дара убеждения он проложил себе путь в семью Метеллов в тот самый момент, когда она все больше повышала свой статус, и женился на одной из дочерей Квинта Македонского. Едва став ее членом, Скавр тут же стал предпринимать усилия для того, чтобы взять бразды правления в свои руки. Позже Цицерон, говоря о Скавре, скажет, что «без его слова не делалось вообще ничего»[104]. А Саллюстий вспомнит, что этот человек «жаждал власти, славы и богатств, но был умен, чтобы скрывать свои недостатки»[105].

Но Скавра, выступавшего в роли виртуозного тайного вдохновителя, Метеллам было мало, им еще требовались люди, способные привлечь к себе внимание в комиции. Одним из самых многообещающих о себе заявлял юный, пылкий оратор по имени Луций Лициний Красс. Он был типичный оптимат, происходил из прославленного рода, обладал острым умом и врожденным талантом оратора. На публичную сцену он ворвался в 119 г. до н. э., представляя сторону обвинения на суде над Карбоном – членом земельной комиссии и ренегатом. Теперь он слыл лучшим оратором Рима, унаследовав это звание от покойного Гая Гракха. В то же время Красс был ученее Гракхов – он изучал право, философию и литературу. Его безукоризненному послужному списку недоставало только одного – интереса к воинской славе. И если таких, как Гай Марий, помечала клеймом служба в легионах, то в случае с Крассом эту функцию выполнял форум. Позже он скажет: «Я пришел на форум совсем еще юнцом и исчез с него только один раз, пока исполнял обязанности квестора»[106]. Никто не знал форум лучше Луция Красса, как никто не знал лучшего оратора, чем Луций Красс.

Кроме того, Метеллы призвали на службу большого друга и политического союзника Красса Марка Антония. Тот был на четыре года старше, но признавал за Крассом превосходство в таланте: по его утверждениям, когда окружающие слушали речь Красса, мечтая дорасти до его уровня, «ни один из них, невзирая на свое самомнение, не тешил себя надеждой говорить когда-либо как он»[107]. Антоний хоть и хранил верность друзьям, но при этом слыл искусным игроком, который прекрасно понимал силу, заключенную в осмотрительности и осторожности. Однажды он сказал, что никогда не записывал свои речи, чтобы потом «сказав что-то не то, иметь возможность заявить, что он ничего такого не говорил»[108]. Ореол таинственности он пронес через всю свою жизнь, и если Красс мастерски выступал на крупных общественных мероприятиях, то Антоний блистал на судебных процессах. Обладая талантом лучших греческих софистов, он мог оспорить любой аспект дебатов и одержать победу. Представляя собой в судах внушительную силу, он часто защищал интересы Метеллов.

Помимо этих двух знатных молодых людей, приобретавших все больше веса и влияния в обществе, Метеллы также старательно заводили союзников среди эквитов, торговцев и банкиров, которые финансировали их завоевательные войны на чужбине, позволявшие им сохран–102 гг. до н. э. консульские должности, Метеллы в течение жизни целого поколения контролировали государственные контракты публиканов. Информации, свидетельствующей о том, что Метеллы были коррумпированы сверх всякой меры, нет, но в те времена помогать друзьям и загонять в тупик врагов считалось само собой разумеющимся. Эти связи превращали Метеллов, как отдельно взятую фракцию, в самую могущественную в римской политике.