Буря слов

У ворот звукозаписывающей студии кашляет девчонка. Сидящий подле неё парень (мрачная рожа, извазюканный в песке костюм – классический «белый воротничок» после попойки) бьёт по клавиатуре ноутбука, и в воздухе начинает плыть заунывная мелодия.

Рыжая девчонка запевает поразительно-мощным голосом:

– Every night in my dreams I see you, I fe-e-el you…¹⁰

Прохожие, избалованные корейской попсятиной и балладами на английском, идут мимо, лишь изредка поглядывая на фрика-аккомпаниатора. Что за странный косплей? Джон Константин? Сузуки Сагара? Гарри Поттер?..

– …You o-o-open the door… And you’re here…

Внезапный скрип ворот. На улицу выходит импозантный мужик: зелёные волосы, золотые зубы, фиолетовая помада. За его рукав, противно хихикая и повторяя: «Кавайи! Кавайи!», цепляется девочка-кукла: ультра-мини-юбка, щёчки цвета вишнёвых леденцов и груди, что нагло торчат из корсета с кокетливыми рюшками. Свободная рука этой лолитки, однако, стискивает не какой-нибудь чупа-чупс, а всамделишную гитару.

– My heart… my heart… will… Go. On.

Пение вдруг обрывается.

Лолитка и зелёный смотрят на Кицунэ, вытаращив глаза.

– Ты-ы? – бровь мужика поднимается, как мохнатая гусеница, встающая на дыбы.

– Я, – сжав кулаки, рычит Кицунэ в ответ.

– Думаешь, я изменю решение? Или нового продюсера караулишь? – зелёный обдаёт её презрительным взглядом. – Зря стараешься. Отныне шоу-бизнес для тебя закрыт. Адью, – он отворачивается, чтобы надменно уйти.

Лолитка начинает хихикать ещё мерзостней.

А дальше всё происходит быстро.

Кицунэ выдёргивает из кукольной ручонки гитару и со всей страстью опускает её на ненавистную зелёную голову.

– ALARM! – с неожиданно немецким акцентом начинает верещать лолитка.

Спустя секунду ей начинают вторить полицейские свистки.

Валя хватает вопящую Кицунэ за руку (мимоходом заметив, что парочка слов из её лексикона весьма обогатила его матерный запас) и тащит от студии. Время на исправление ошибок катастрофически заканчивается, асфальт накрывает огромная тень, а потом…

Словно лапища Годзиллы, прямо с неба на них опускается опора моста – и всё исчезает.

***

– Ну что ж. По крайней мере, у тебя осталась ещё попытка.

– Угу.

– Если не придумаем что-то ещё… Можно остаться здесь. Встречать новичков. Ликбез им проводить. Ну и когда-нибудь…

– …Тихо сдохнуть от старости, так? – подняв на него покрасневшие глаза, гнусаво договорила Кицунэ.

– Да нет, я не то хотел сказать… – стушевался Валя и стал распускать узел галстука.

Кицунэ съёжилась, обхватив себя руками. Затем стрельнула в него взглядом из-под ресниц.

– Ты… это… Гоменасай.

– Ну спасибочки! – вскинулся Валя. – Вообще-то я по девушкам!

– Гоменасай – это «извини» на японском.

– А.

– Извини, – повторила Кицунэ. – Я весь план тебе испортила. Не удержалась. А песня-то клёвая была…

Валя рассеянно кивнул. Ещё бы. Не абы кто, а Селин Дион, саундтрек «Титаника». Лерочкина любимая, на звонке у неё стоит. Вот он такую минусовку из Интернета и скачал. Эх…

Валя потёр висок, нахмурился и решительно придвинул к себе ноутбук.

– Ладно, долой сопли. Выводы мы сделали. Попробуем ещё.

В это время сбоку подобрался Рекс и принялся игриво толкать Валю под руку.

– Верно, лохматый. Ты на очереди, – усмехнулся Валя, потрепав его по голове. – Что бы мне с тобой сделать, а? Та-а-ак…

Валя наморщил нос, задумался. Перед внутренним взором появился пёс. Потом – пузатый волк. И, наконец, в ушах прозвучало сакраментальное: «Щас спою!» голосом Джигарханяна.

– Эврика! – Валя потёр руки. – В этом деле нам поможет Ансельм! Come here, dude¹¹. Вот что тебе надо сделать…

***

Маленький инопланетянин нежится на солнышке. Светлый, как дрожжевое тесто, и столь же мягкий, весь в складочку, он мирно посапывает на лужайке, периодически мявкая и дёргая худосочными лапками: сфинксам тоже снятся сны. Неподалёку от него, прямо на траве, сидит зарёванная девочка лет пяти. Она водит фломастерами по листу бумаги, на котором уже нарисовано нечто рыже-чёрное, с хвостом и четырьмя лапами. Рисунок в подтёках: на него обильно капали слёзы.

Бело-розовый кот просыпается. Потягивается, встряхивая цыплячье-тонкой шейкой… И вдруг отчаянно орёт, когда чувствует, как чьи-то пальцы смыкаются на его кожистой шкирке.

– Папочка-а-а! – бросая фломастеры, начинает верещать девочка.

Страшный бродяга в широкополой шляпе зыркает на неё и, легко перемахнув через забор, пускается бежать. Кот извивается и воет в его вытянутой руке.

Из особнячка вылетает мужик с перебинтованной лодыжкой.

– Стоять! Стоять, гад! Убью-ю-ю!..

Но вор в шляпе и не думает останавливаться. Петляя, словно бешеный заяц, он шпарит по мостовой, и воющий, плюющийся от злости кулёк раскачивается у него в руке.

Погоня продолжается. Они бегут мимо зазывных, пышущих гламуром витрин, автостоянок, пропахших бензином, и миленьких живых изгородей. Хозяин несчастного кота уже задыхается и отстаёт, когда наперерез вору вдруг бросается рыже-чёрная молния.

– Р-рав!

– Рекс… Рекс, мой мальчик… – стонет хозяин, светлея лицом.