Буря в полдень

Заседания теперь обычно вел Председатель СНК Мечис Гедвилас. Я познакомился с ним в марте или апреле 1940 года, когда мы — Цвирка, Шимкус, Марцинкявичюс, Жилёнис — побывали в Тельшяй на литературном вечере. Мечис Гедвилас, тогда директор больничной кассы Тельшяйского округа и один из деятелей Народного фронта, член подпольной Коммунистической партии, руководил вечером, который носил явно антифашистский характер. После вечера Гедвилас пригласил нас к себе, где мы познакомились с его большой и очень дружной семьей. Из разговоров за ужином и после ужина стало ясно, что Гедвилас — непоколебимый антифашист, человек с широким кругозором, отлично разбирающийся не только в делах Литвы, но и в международной политике. В его квартире были все литературные новинки, в том числе много советских книг. Раньше Гедвилас работал в Тельшяй вместе со знаменитым адвокатом Александрасом Торнау{97}. В свое время в антифашистской газете «Жемайтис» с Гедвиласом сотрудничал и мой друг Жилёнис. Вот этот человек и руководил первым Советом Народных Комиссаров Литовской ССР. Заседания он вел живо, даже весело, с юмором, не позволял — как и Креве-Мицкявичюс — наркомам слишком долго выступать. Он любил точность, четкие аргументы и ясные решения. Энергичное лицо поначалу казалось угрюмым, но очень скоро ты привыкал к этому человеку и понимал, что он простой, искренний и дружелюбный. Я часто удивлялся его выдержке. Помню, как-то Совет Народных Комиссаров собрался поздно, уже около полуночи. С периферии были вызваны и все председатели уездных комитетов (или еще начальники уездов). Обсуждался бюджет республики. По-видимому, сама жизнь требовала срочно подготовить и срочно же обсудить его. Гедвилас председательствовал на заседании с обычной энергией. Наркомы и председатели уездных комитетов тут же просили слова и выражали свои финансовые претензии или делали замечания. Несмотря на все усилия Гедвиласа, заседание затянулось на несколько часов. Без сомнения, Гедвилас нечеловечески устал — ведь днем на него давил не меньший груз, чем на других. Но он не показывал свой усталости. Бесконечное заседание, которое закончилось уже на рассвете, он до конца вел бодро, остроумно, даже весело. И когда все кончилось, он вышел из зала таким же свежим, как будто только что начал рабочий день.

Я поближе познакомился и с некоторыми другими членами первого Народного правительства и Совета Народных Комиссаров.

Очень горячим, импульсивным человеком был министр земледелия, потом нарком Матас Мицкис. Дела он решал очень быстро. Яро ненавидел помещиков — как старых, польских, так и новых, сметоновских. В речах любил приподнятый тон, бывал подчас патетичным. Смеялся от души, оглушительно, заразительно, но иногда впадал в угрюмое и раздраженное настроение. Это был агроном высокой квалификации, родом из-под Рокишкиса, разговорчивый, приветливый с людьми, остроумный человек.

Мягким и добрым характером отличался нарком обороны края, генерал Винцас Виткаускас. Он казался скорее дипломатом, чем воином. Когда-то, офицером царской армии, он участвовал в мировой войне. Вежливый, благовоспитанный, он в решающие моменты проявлял находчивость и волю. После возвращения Литве Вильнюса Виткаускас прибыл в него во главе литовской армии из Каунаса. Когда в Литве рухнул буржуазный строй и полковник С. Гаушас попытался вывести из Мариямполе гарнизон и уйти с ним в гитлеровскую Германию, Виткаускас резко воспротивился этому, и воины остались на родине. Генерал не отличался крепким здоровьем — его мучила астма. Этого подлинного патриота, в решающий исторический момент отшатнувшегося от вражеского лагеря и примкнувшего к своему народу, глубоко уважали как правительство республики, так и вся Литва.

Нарком юстиции и народный комиссар Повилас Пакарклис казался мне не столько политиком, сколько ученым. Каждый раз, когда я встречался с ним, он непременно заводил разговор о проблеме древних пруссов, о государстве крестоносцев и его походах против древней Литвы. Он любил рассуждать о филологических проблемах, хотя в этом оставался скорей любителем, чем специалистом. Биография и эволюция взглядов Пакарклиса были своеобразными, — в свое время он угодил в сметоновскую тюрьму как сторонник Вольдемараса{98}. Встретившись здесь с коммунистами и познакомившись с ними поближе, он со временем стал другом Советского Союза и искренним врагом фашизма. Это был простой человек, плативший за дружбу дружбой, не очень практичный в обыденной жизни, живший не повседневными делами, а своими научными теориями.