Буря Жнеца

– И мы сделаем это, – сказал, снова кланяясь, Трайбан Гнол. Затем он бросил косой взгляд на Цеду: – Ханнан Мосаг, невзирая на все наши… разногласия, ни на миг не допускайте возможности, будто мы бросим нашего Императора на растерзание иноземным псам. Мы с вами должны объединиться, собрать вместе всё, чем обладаем, и уничтожить этих малазан. Подобная наглость должна быть сурово наказана. Искренне объединившихся летерийцев и Эдур ничто не сможет остановить.

– Да, – сказал Рулад. – Это верно. Расставь армии вокруг города. Ясно – не так ли? – что у них не хватит людей, чтобы противостоять нашей силе?

– Ваше Величество, – предложил Гнол, – возможно, следует сделать круг более широким? Сместить к западу. В таком случае мы сумеем подтянуть резервы, если случится прорыв. Да, две линии обороны. Для полной надежности.

– Да, – согласился Рулад. – Такая тактика кажется здравой. Как далеко твои малазане? Сколько времени нам осталось?

– Недели.

– Хорошо. Даже отлично. Да, сделайте именно так. Цеда! Ты будешь помощником у Канцлера, как и твой К’риснан…

– Государь, он не военачальник.

– Молчать! Ты слышал мою волю, Ханнан Мосаг. Возрази мне еще раз – и я прикажу тебя высечь.

Ханнан Мосаг даже не вздрогнул. Разве ему дорого обезображенное тело? Ясно, что Цеда и бывший король привык к мучительной боли; на самом деле кажется, будто текущая по нему гибельная маги преображает боль в подобие экстаза – столь часто глаза Мосага горят лихорадочным огнем.

Трайбан Гнол сказал императору: – Государь, мы защитим вас. – Он подобающе долго колебался, затем воздел руку, словно захваченный внезапной мыслью: – Император, я тут подумал… может быть, следует начать Вызовы? Как можно скорее? Их присутствие раздражает и отвлекает мою гвардию. Случаются взрывы насилия, ведь поборники все более нетерпеливы. – Он выждал два удара сердца и продолжил чуть тише: – Ходят слухи, Император, что вы страшитесь встретиться с ними…

Ханнан Мосаг чуть не зарычал: – Ах ты жалкая тварь, Гнол…

– Ни слова, Цеда! – зашипел Рулад. По пестрому лицу бежали волны судорог. Меч заскрежетал о камни.

«Да, Рулад, ты лучше любого из нас понимаешь, что такое страх смерти. Возможно, лучше любого смертного создания этого мира. Но ты дрожишь не от смутной мысли о забвении, не так ли? Нет, для тебя, любимый Император, смерть означает нечто иное. Бесконечный миг перед следующим мучительным возрождением. Даже в смерти тебе не убежать от себя, не освободиться – кто здесь, кроме меня, способен постичь абсолютный ужас этого?»

– Поединки начнутся через четыре дня, – сказал император. – Канцлер, твои советники согласовали порядок Вызовов?

– Да, государь. Для начала трое наименее умелых. Полагаю, этих вы убьете за один день. Они заставят вас потрудиться – в этом мы уверены – но без чрезмерного напряжения. Второй день отведен на одного чемпиона. Женщину в маске. У нее необыкновенная быстрота движений и, похоже, полное отсутствие воображения. Победить ее будет трудно.

– Хорошо.

– Ваше Величество…

– Да? Что такое?

– Есть еще двое, о которых мы говорили недавно. Тартенал с кремневым мечом. Не побежденный ни одним поборником – фактически они не решаются бросать ему вызов. Он имеет обыкновение ломать кости…

– Да. Тот наглец. – Рулад улыбнулся. – Я уже сражался с Тартеналами.

– Но ни один не обладал умениями Карсы Орлонга, государь.

– Все равно.

– Он может преуспеть и убить вас, государь. Даже не один раз. Не семь, разумеется – эти дни давно прошли. Возможно, три или четыре раза. Мы выделили три дня.

– После женщины в маске?

– Нет, есть еще шестеро. Они займут два дня.

Ханнан Мосаг уставился на канцлера: – Три дня на Тартенала? Ни один поборник еще не продержался три дня.

– И все же мои советники единогласны, Цеда. Он… уникален.

Рулад снова задрожал. «Быть убитым Карсой Орлонгом два или три раза… Да, государь, это абсолютный ужас…»

– Остается один, – произнес император.

– Да. Тот, кого зовут Икарий. Он будет последним. Если не на восьмой, то на девятый день.

– И сколько дней продержится он?

– Не известно, государь. Он не сражается.

– Откуда же мы знаем, что он умеет сражаться?

Трайбан Гнол снова поклонился: – Ваше Величество, мы уже обсуждали это. Доклад Варата Тауна, подтвержденный компаньоном Икария, Таралеком Виидом. А недавно я узнал нечто новое, совершенно необычайное.

– Что же? Говори скорее!

– Среди недостойных сражаться оказался монах с далекого архипелага. Может показаться, государь, что этот монах – как и весь его народ – поклоняется одному богу. И бог этот – никто иной, как Икарий.