Буря Жнеца

Искал я смерть усердно
Брел под дождем обломков
Распавшегося храма
Шел по лугам цветочным
И слушал сказки ветра
О гибельных сраженьях
Ходил по лужам крови
Убитых женщин видел
Детишек нерожденных
Исторгнутых из чрева
Бросал я вызов бурям
И в ледяные воды
Входил, ища утопших
Между костистых крабов
Слепых червей и тины
А каждая песчинка
Кружась в водовороте
Выкрикивала имя
Стонала о потерях
О жизни невозвратной
Я уходил все дальше
Вели меня дороги
Неведомо куда.
Я в стылые туманы
Где даже свет неверен
Входил, ища ответа
У многомудрых духов
Вещающих из глины
Но мхи там всё покрыли
Сырые и немые
А память умерла.
В скитаниях бесплодных
К засеянному полю
Я вышел и увидел
Жнецов, что прежде срока
Явились за пшеницей
И был как колос срезан
Зазубренным серпом
На лета теплый панцирь
Был положен я – сохнуть
До осени неспешной
В великой риге неба
По юности скорбеть.
Потом настала осень
И звезды заблестели
Гвоздями в крышке гроба
Забвенье насылая
Явилась смерть во тьме.

Перед К’усон Тапи,
Тук Младший

Глава 19

Обширный заговор королевств Сафинанд, Болкандо, Ак’рин и Д’расильани, кульминацией коего стали ужасные Войны Восточных Пустошей, во многих аспектах был глубоко ироническим. Начнем с того, что заговора не существовало. Зловещая политическая угроза фактически была фальшивкой, созданной и раздутой экономическими интересами власть имущих Летера; следует добавить – не только экономических. Пугало «опасного врага» позволяло изменить общественные институты империи в направлении, удобном для некоторой части элиты. Это, без сомнения, сделало бы ее невероятно богатой… если бы в тот, самый неудачный момент истории Летера случайно не произошел финансовый коллапс. Как бы то ни было, пограничные королевства не могли не уловить нависшую над ими опасность, в особенности когда началась компания против населяющих северные равнины овлов. Вот тогда действительно был выкован великий союз, и напитанная вышеупомянутым иноземным «топливом» война вспыхнула по всему восточному пограничью.
Если учесть, что это (отнюдь не случайно) совпало с карательным вторжением на северо-западном побережье… не сомневаемся, что Император Рулад Сенгар воистину чувствовал себя осажденным.

Пепел Возвышения,
История Летера, том IV,
Келесп Хиванар

Ее грезы о любви были детскими – как и у всех детей. Гордый и осанистый герой войдет в ее жизнь, чтобы подхватить на руки и прогнать все страхи – так грязь утекает в ручей, исчезая в некоем далеком океане. «Благословение простоты и ясности, увы мне… о да, это были на редкость детские мечты».