Буря Жнеца

… но ловушка была рассчитана именно на это, на попытку вернуть тело. Алтарь был похоронен под грудами земли и мусора, и они начали шевелиться, скрежетать, все плотнее охватывая Маэла… он не может пошевелиться, не может даже кричать.

«Странник! Ублюдок!

Почему!?

Почему ты сделал это со мной?»

Но Странник никогда не наслаждался созерцанием триумфа своих планов. Его не было поблизости, а окажись он здесь – не ответил бы.

***

Один из игроков был удален.

Но игра продолжалась.

В тронном зале Вечной Резиденции под мерцающими факелами одиноко сидел с мечом в руке Рулад Сенгар, Император Тысячи Смертей. В его уме был иной тронный зал, и в этом зале он находился не один. Перед ним предстали братья; за их спинами были его отец, Томад, и мать, Уруфь. Около стены стояли в тенях Удинаас, Низаль и женщина, бывшая невестой Фира (Рулад не желал называть ее по имени). А у запертых дверей еще одна фигура, слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, и в полной темноте. Пока что неведомая ему.

Бинадас склонил голову. – Я проиграл, брат мой, – сказал он. – Я не справился, брат. – Он указал рукой на пронзившее грудь копье. – Тоблакай, дух наших древних войн времен после падения Кашенов. Наших войн на морях. Он вернулся, чтобы сразить меня. Он Карса Орлонг, Теблор, Тартено Тоблакай, Тартенал, Фенн – о, как много у них стало имен! Я убит, братец – но я умер не ради тебя. – Бинадас поднял голову и ухмыльнулся ухмылкой мертвеца. – Карса ждет тебя. Ждет…

Фир сделал шаг вперед и тоже поклонился. Выпрямившись, он устремил на Рулада тяжелый взор. Рулад заскулил и вжался в трон. – Император. Брат. Ты не дитя, которое я мог бы взрастить. Ты отнял у меня дитя, которое я мог бы взрастить. Ты предал нас у Ледяного Копья. Ты предал меня, похитив любимую, нареченную, сделав ей ребенка и доведя до такого отчаяния, что она лишила себя жизни. – Пока он говорил, мертвая невеста подошла к нему. Их руки сплелись. – Теперь я пребываю вместе с Отцом Тень, Рулад, и жду тебя.

Рулад закричал – жалобный крик отразился от стен пустого зала.

Тралл. Его макушка блестит там, где раньше были волосы, его глаза – глаза Отсеченного, пустые, не видимые никому из племени Тисте Эдур. Глаза одиночки. Он воздел копье, и Рулад увидел кровавое сияние на древке и широком железном лезвии. – Я вел воинов во имя твое, брат, и все они умерли. Все мертвы.

Я вернулся к тебе, брат, когда на это не решились Фир и Бинадас. Я молился о твоей душе, Рулад, о прежней душе; я искал брата, ребенка, которым ты был когда-то. – Он опустил копье, оперся на него. – Ты утопил меня, приковал к камню, а искомый мною Рулад прятался во тьме твоего рассудка. Но больше ему не спрятаться.

Смутная фигура у дверей шагнула, выходя из полумрака, и Рулад увидел себя самого. Юного, не омытого кровью, с чистой и гладкой, не оскверненной золотом кожей.

– Мы стоим в реке крови рода Сенгар, – сказал Тралл. – И мы ждем тебя.

– Стой! – завопил Рулад. – Стойте!

– Истина, – молвил, подходя, Удинаас, – беспощадна, хозяин. Друг? – Раб засмеялся. – Ты никогда не был мне другом, Рулад. Ты держал мою жизнь в руке – в какой именно, той, что пуста, или той, что с мечом – разницы нет. Моя жизнь принадлежала тебе, и ты решил, будто я отворил тебе свое сердце. Но зачем мне было это делать? Погляди на мое лицо, Рулад. Это лицо раба. Оно немногим отличается от глиняной маски. Плоть на костях? Это всего лишь рабочие инструменты. Я держал руки в морской воде, Рулад, пока они не теряли чувствительность. Пока жизнь не уходила, лишая меня крепкой хватки. – Удинаас улыбнулся. – А теперь кто раб, Рулад Сенгар? Я стою на конце цепей. Осталась одна свободная. С оковами. Видишь ее? Я стою и жду тебя.

Нагая Низаль заговорила, скользнув к нему быстрым движением, подобная змее в свете факелов: – Я шпионила за тобой, Рулад. Я раскрыла все твои тайны. Они теперь во мне, словно семя во чреве; скоро мое брюхо вздуется и из него полезут чудовища, одно за другим. Отродье твоего семени, Рулад Сенгар. Сплошные извращения. А ты воображал, это любовь?! Я была тебе шлюхой. Ты ронял монеты мне в руки, но их было мало.

Я затаилась там, где ты никогда меня не найдешь. Я, Рулад – я не буду ждать тебя.

Промолчали только отец и мать.

Он припомнил, когда последний раз видел их наяву: в тот день, когда отослал закованными в чрево города. О, это было так умно, разве нет?

Несколькими мгновениями ранее к нему пришел один из стражников Канцлера, принес срочную новость. Голос летерийца трепетал, словно струна плохо настроенной лиры. Трагедия. Ошибка в смене караула. Более недели никто не спускался вниз. Не было пищи, а вот воды, увы! слишком много.

Фактически наводнение.