Буридан

Двумя конструкциями, о которых мы упомянули, были тюрьма Мартруа, лежавшая в основании данного треугольника, и разместившийся в верхней его точке позорный столб — один из многочисленных позорных столбов, которыми Париж украшал себя тогда и будет продолжать украшать еще многие века; то был восьмиугольный монумент, на платформе которого выставляли к смеху, любопытству и оскорблениям парижан некоторых осужденных, — сие публичное порицание должно было служить благотворным примером для тех, кто попытался бы повторить их преступления. Что до тюрьмы, то это было массивное строение, состоявшее лишь из одного этажа и подвала; на этаже находились два караульных помещения, в подвале — несколько камер, в которые помещали — и то лишь на одну ночь, ту, что предшествует казни — смертников. Подобная же тюрьма располагалась и на Гревской площади.

В одной из этих камер и дожидался теперь того момента, когда его поведут на эшафот, Готье д'Онэ.

Когда Буридан и Страгильдо прибыли на площадь, возведением этого эшафота как раз занимались помощники Каплюша. Искали и самого Каплюша, но так и не нашли. Но работу смерти не может остановить даже отсутствие палача. Поэтому решили обойтись без главного мастера, и подмастерья теперь суетились, стараясь доказать свои умение и сноровку. Примерно два десятка зевак наблюдали за действиями этих людей, которые работали, что-то напевая; при необходимости эти зеваки помогали им, приподнимая или перенося тяжелые балки, так как то было непростое дело — возведение эшафота, который в те времена поднимали очень высоко, чтобы толпа могла лицезреть казнь во всех деталях.

Буридан, по-прежнему придерживая Страгильдо, пересек площадь и направился прямиком ко входу в тюрьму. Он понимал, что все зависит от того, сколь решительным он предстанет при осуществлении своего безумного плана. Малейшее колебание могло все погубить. Он не задавался вопросом, узнают ли его, если вдруг возникнут какие-то затруднения, и даже старался вовсе об этом не думать. Либо все получится, либо он будет схвачен и присоединится к Готье, только и всего.

Он вошел в караульное помещение, где спали или играли в кости дюжины две лучников.

— Мне нужен капитан! — гаркнул Буридан властным голосом.

Один из лучников бросился во второй зал и, появившись вновь, знаком показал Буридану, что тот может войти.

Буридан и Страгильдо вошли — последний, будучи лишенным, так сказать, возможности мыслить, шел как во сне; и тем не менее с этого момента действие выпитого им дурманящего средства начало ослабляться; он уже отдавал себе отчет в том, что происходит, но так, как человек спящий отдает себе отчет в тех шумах, которые долетают до его ушей, но все еще не могут его разбудить.

Офицер окинул этого покрытого красным плащом человека любопытным взглядом и устремил на Буридана взгляд другой — вопрошающий.

— Мессир, — сказал Буридан, — именем короля!

Офицер, который сидел, тотчас же вскочил на ноги и замер в почтительной позе, — мы уже объясняли, сколь сильной была власть этих двух слов: «именем короля!».

— У вас есть некий узник? — спросил Буридан.

— Да. Мессир д'Онэ.

— Имя не важно. Этому узнику известна одна государственная тайна.

— Так я и думал, — сказал офицер. — Вот, значит, почему завтра сюда явится исповедник, чтобы получить последние признания приговоренного.

Буридан по-прежнему держал Страгильдо за руку. Наклонившись к офицеру, он прошептал:

— Раз уж приговоренный ничего не пожелал сказать монсеньору де Валуа, он ничего не скажет и официалу. Вот человек, мессир, который единственный может вырвать правду из этого узника. Именем короля, этот человек должен поговорить с приговоренным. Я буду его сопровождать, чтобы получить признание.

— Мне нужен письменный приказ.

— Вот он, — сказал Буридан.

Юноша бросил на стол второй из пергаментов, который забрал у Страгильдо. Первый, как мы помним, был сожжен Валуа.

То был решающий момент. Офицер развернул пергамент и принялся читать. Буридан — напряженный, мертвенно-бледный — почувствовал, как замерло сердце. В эту секунду офицер поднял голову, отдал Буридану честь и прокричал:

— Восемь человек, чтобы спуститься в камеры!

И он протянул документ Буридану, который, с трудом сдерживая радость, мягко отклонил бумагу, сказав:

— Мне приказано оставить в ваших руках этот пергамент, который завтра вы предъявите мессиру Жану де Преси по первому же его требованию. Вот только предупреждаю: о разговоре, который состоится у нас с этим узником, никто не должен узнать.

— Будьте спокойны, мои люди ничего не услышат.

Офицер направился к двери, за которой обнаружилась лестница. Буридан начал спускаться, придерживая Страгильдо за руку. Позади следовали восемь лучников. Двое из них несли факелы. Открылась дверь камеры.

— Дайте мне факел, — сказал Буридан тому из лучников, который находился с ним рядом.

И он вошел, закрыв за собой дверь.

Поставил факел в угол камеры, и лишь тогда повернулся и увидел лежавшего на плитах человека, ноги и руки которого были связаны.

Этого человека невозможно было узнать.