Буриданы

— А чего тут бояться, я в детстве видел, как сгорела целая деревня, люди вопили, как безумные, иные кидались в огонь от отчаяния, что потеряли все нажитое, — вот это действительно было страшно…

Алекс пожелал церберу местного значения спокойной ночи и пошел по двору к своему корпусу. Дом словно вымер, большинство окон темные, только кое-где можно было углядеть дрожащее пламя свечи. Вот тебе и ирония судьбы — купить современную квартиру с электрическим освещением, а теперь вернуться к образу жизни прошлого века. Три года шла война, и все сменившиеся за это время правительства, даже такое скверное, как Штюрмера, сумели обеспечить более-менее сносный быт, голода не было, театры давали спектакли, поэты кутили, устраивали оргии, а его семья каждое военное лето загорала в Крыму и купалась в теплом море, словом, где-то стреляли, газеты публиковали бравурные и наверняка фальшивые фронтовые сводки, София и Герман водили пальцами по карте, ища, где именно брусиловская армия пошла в контрнаступление, пламя патриотизма загорелось даже в них, однако это было почти единственное, чем бои себя проявляли в тылу, разве только количество инвалидов на улицах резко возросло, да и то в последний год, — но вот когда Ники отрекся от трона… Алекс хмуро подумал, что даже он, отнюдь не малоопытный человек, дал себя на денек-другой вовлечь во всеобщее веселье, не протестовал, когда Марта, выйдя гулять, нацепила на лацкан его пальто красную ленточку, — и только следу­ющим утром, когда, шагая в сторону конторы, он увидел приставов, висевших на фонарных столбах, он понял, к чему все это приведет…

В подьезде было темно, Алекс ощупью поднялся на второй этаж и остановился. Раньше из квартиры по вечерам частенько слышалась игра на рояле, но недавно он ее запретил, чтобы не пробудить интерес у бродивших по городу реквизиционных отрядов. Он нашарил в кармане ключи, однако тут дверь словно сама собой распахнулась, и кто-то с диким воплем «Уххуу!» выбежал и толкнул его в живот. Виктория!

— Папа, ты очень испугался?

— Струсил, как зайчишка.

— Больше, чем тогда, когда большевики целились в тебя из винтовок?

Алекс был ошеломлен — откуда ребенок это узнал?

— Кто тебе рассказал? — спросил он, гладя дочь по головке.

— Секрет!

— Мама?

Виктория захихикала — ненатурально, как цирковой клоун.

— Мама спросила точно так же: кто тебе рассказал, папа?

Алекс догадался, с наступлением холодов они, так сказать, «закрыли на зиму» большинство помещений, и Виктория с Лидией спали в комнате родителей.

— Ах ты хитрюга, притворяешься, что спишь, а сама подслушиваешь, когда папа с мамой обсуждают дела взрослых? — спросил он, заводя дочь в прихожую.

— Мне рассказал черт!

Адекс снова был ошеломлен — ну и фантазия у этого ребенка!

— Где ты с ним встретилась?

— Во сне. Он ехал в автомобиле, держась копытами за руль, а я сидела рядом.

— Надо уложить тебя спать в комнате Дуни, она ведь теперь пустует, там на стене висит икона, и черт туда входить побоится.

Эта слабенькая угроза возымела весьма сильное действие — Виктория громкогласно зарыдала.

— Не хочу в комнату Дуни!

Алекс с улыбкой подхватил дочь — довольно тяжелая уже, однако, и прижал к груди.

— Ну хорошо, подождем немного, может, Дуня еще вернется.

Виктория сразу успокоилась.

— Когда Дуня вернется, маме не надо будет больше варить суп?

— А что, ей это не нравится?

Виктория уткнулась носом прямо в ухо Алекса.

— Очень не нравится, — шепнула она.

Да, подумал Алекс, даже намного более богатые, чем Марта, дамы были теперь вынуждены сами заботиться о хозяйстве, Марта еще держалась молодцом, когда подгорала картошка или суп оказывался пересоленным, жаловалась только на свою рассеянность, а вот супруга фабриканта Щапова выступила перед гостями с целым маленьким спектаклем. «Она вышла к нам, неся большое блюдо с печеньем, и сказала: „Вот видите, милые дети, до чего нас довела революция — мне приходится самой угощать вас“», — рассказывала София после возвращения со дня рождения одноклассницы, праздновавшегося вроде недавно, но словно в прошлой жизни — на сегодня Щаповы были то ли в Париже, то ли в могиле.

— Дай папе раздеться…

Поставив Викторию на пол, он увидел, как из тускло освещенной гостиной на порог вышли Герман и София.

— Добрый вечер, папа!

Он обнял Софию и похлопал Германа по плечу.

— А где мама прячется?

— Лидия заболела, мама с ней.

Этого Алекс и боялся — невозможно было поддерживать огонь в железной печке постоянно, а потушишь, квартира очень скоро начинает напоминать хлев, вот и он, сняв пальто, сразу же надел жилет из овчины, на детях были такие же, он купил их осенью у одного скорняка-еврея, как чувствовал, что понадобятся, — вообще он тогда запасся самыми странными вещами.