Бурвиль

Отец и дед этого среднего француза вели героическую борьбу на баррикадах, случалось, терпели поражение в революциях, случалось, и добивались больших социальных завоеваний. Все это он прекрасно понимает. Кое-кто упрекает его в том, что он обуржуазился, так как, не брезгуя, пользуется теми материальными благами, которые добыты благодаря этим социальным завоеваниям, предпочитая их закреплять, вместо того чтобы участвовать в красивых, но бесперспективных авантюрах, рождающих много героев, блестящие поражения и отличные фильмы, где их оплакивают посмертно. Но, не будучи героем, он не является ни побежденным, ни нытиком, ни отчаявшимся. Его жизнь и в самом деле не похожа на жизнь деда, который существовал одним - работой, чтобы есть, ел, чтобы иметь силы для работы, и так до самой смерти оставался вьючным животным. Подобная жизнь рождает бунт, даже если ему суждено быть подавленным, потому что лучше поставить все на карту, нежели продолжать. Отказался ли он от борьбы? Нет, конечно. Но у него есть возможности вести ее на реалистической основе, то есть взвешивая, что он может приобрести, не теряя того, чем уже владеет. В конце концов, если его тоже эксплуатируют, то уже не так беспардонно. Он стал почти полноправным членом общества. К тому же у него обостренное чувство собственного достоинства, и он не желает возбуждать жалость. Например, он не согласился бы отождествлять себя с Шарло немого периода, чья нелепая фигура, обряженная в лохмотья, одиноко маячила на дороге, ведущей в Никуда. Он -Бурвиль, заслуживающий уважения даже в роли браконьера Ноэля Фортюна. Вот его образ он отождествляет с собой. Он соответствует его личному видению мира, его личной оценке жизни и всех ее радостей (утратой которых по-прежнему угрожают ему превратности судьбы), например, когда после плотного вкусного ужина он опять усаживается перед телевизором и, любуясь хорошо одетыми женой и детьми, может сказать, что все-таки "жизнь удалась". Этот образ устраивает Бурвиля еще и тем, что он - типичный портрет славного, добропорядочного человека, каким он старается быть сам и каким почти неизменно бывает. Следовательно, Бурвиль дает среднему человеку (а из них и состоит его публика) прежде всего свой собственный, верный оригиналу портрет. Но верности оригиналу недостаточно ни в одном виде искусства. Для него всегда необходим отход от изображаемой реальности, можно сказать даже, что оно (искусство) творит себя в таком отходе. Это относится и к фильму Д.-У. Гриффита "Две сиротки", и к пьесам Ионеско, и к фотографиям художника-любителя, и к живописи Пикассо. Важно, как "творец" (художник, драматург или в данном случае актер) подходит к этой реальности и в какой манере передает ее. Один и тот же образ маленького человека может быть подан и как бравый солдат Швейк, и как селиновский Удар*. И неизвестно еще, кто из них наиболее реалистичен. Можно дать негативный портрет француза во время отпуска (отдыхающий в "оплаченном отпуску" на Лазурном берегу, он стал постоянным объектом буржуазной сатиры), а можно посмеяться над "Разиней". Итак, все зависит от взгляда творца на свою модель.

(герой романа Л. Селина "Путешествие на край ночи".)

Взгляд Бурвиля добродушен...

Бурвиль - реалист, он не только не маскирует недостатки своего персонажа, но даже в силу своего комического амплуа делает его объектом добродушных насмешек. Но об этом мы говорили уже в связи с типажом дуралея, с которым он дебютировал. Так, как если бы, наблюдая и критикуя среднего человека, он пришел к выводу (и такой вывод проскальзывает в его игре): да, он посредственность, не бог знает как смел, не больно хитер и немножко эгоистичен, но присмотритесь к нему, и вы убедитесь, что человек он вполне терпимый, его можно любить и уважать.

Таков Мартен в фильме "Через Париж", принесший ему на фестивале в Венеции Кубок Вольпи - премию за лучшее исполнение мужской роли. Сюжет фильма - экранизации рассказа Марселя Эме - общеизвестен: во время оккупации бывший носильщик за отсутствием пассажиров с чемоданами занимается переноской товаров с черного рынка - жить-то ведь надо! Однажды, оказавшись без напарника, он взял себе