Буржуа: между историей и литературой

Гете, «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1796), книга 2, глава 12. Хорошенькая юная актриса Филина флиртует с Вильгельмом на скамейке перед гостиницей, она встает, направляется в дом, бросив ему прощальный взгляд, спустя некоторое время Вильгельм следует за ней, но на пороге гостиницы его останавливает Мелина, директор актерской труппы, которому он уже давно обещал дать денег взаймы. Вильгельм, у которого все мысли только о Филине, обещает дать ему денег в тот же вечер и собирается продолжить свой путь, но его снова останавливают, на этот раз Фридрих, приветствующий его с характерной теплотой… И пробегающий мимо него по лестнице к Филине. Вильгельм в расстройстве уходит в свою комнату, где он находит Миньону, он сух с ней и не проявляет интереса. Миньона огорчена. Вильгельм этого даже не замечает. Он снова выходит. Хозяин гостиницы разговаривает с незнакомцем, искоса поглядывая на Вильгельма…

Гегелевская проза мира, где «единичный человек, чтобы сохранить себя в своей единичности, часто вынужден превращать себя в средство для других людей, служить их ограниченным целям, или же он сам низводит других людей до простых средств, чтобы удовлетворять свои узкие интересы»[172]. Но это проза, в которой горечь фрустрации (Вильгельм, которого дважды задерживают в погоне за удовольствиями) причудливым образом смешивается с мощным ощущением возможности. Эти деньги, которые удастся получить Мелине, откроют путь к театральной части романа со знаменитыми обсуждениями драматического искусства, страх потерять Вильгельма усилит страсть Миньоны (и через несколько страниц вдохновит на лирику Kennst du das Land), незнакомец у дверей гостиницы готовит визит Вильгельма в замок, где встреча с Ярно, в свою очередь, приведет его в Общество башни. В балласте, который я описал, в действительности ничего такого не происходит, это лишь возможности. Но этого достаточно для того, чтобы «разбудить» повседневность, почувствовать в ней биение жизни, открытость; и хотя не все ее обещания будут выполнены (Bildungsroman [роман воспитания] в структурном отношении – жанр разочарования), ощущение открытости никогда полностью не исчезает. Это новый, по-настоящему светский способ представить себе смысл жизни – рассеянный среди бесчисленного множества мелких событий, хрупкий, с примесью равнодушия или мелочного эгоизма, но тем не менее всегда упрямо наличествующий. Это взгляд, который Гете так никогда и не удастся органично соединить с телеологической стороной Bildungsroman (слишком много смысла за один раз в самом конце). Но первый шаг был сделан.

Гете оживляет повседневность за счет ощущения возможности; Вальтер Скотт в «Уэверли» (1814) обращается к повседневным ритуалам прошлого: пение, охота, еда, тосты, танцы… Статичные сцены, немного скучные, но Уэверли – англичанин, он не знает, что предписывают шотландские обычаи, задает неправильные вопросы, понимает людей превратно, оскорбляет их – и тогда рутина повседневности оживляется благодаря мелкой нарративной ряби. Нет, в «Уэверли» не так много балласта, как в «Вильгельме Мейстере», атмосфера в нем все еще полуготическая, всемирная история рядом, истории любви и смерти создают всевозможные мелодраматические отголоски. Но внутри мелодрамы Скотту удается замедлить нарратив, увеличивая число пауз, а внутри этих пауз он находит «время» выработать тот аналитический стиль, который, в свою очередь, порождает новый тип описания, где на мир как будто смотрит «бесстрастный наблюдатель»[173]. Этот морфологический переход от балласта к аналитическому стилю, а от него к описанию типичен для литературной эволюции; вступая во взаимодействие с другими частями структуры, новая техника подхлестывает «волну механизмов» (как говорили об индустриальной революции). Одно поколение – и механизмы изменили весь ландшафт.