Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Джон Лильберн, один из лондонских радикалов-купцов дворянского происхождения (он родился в королевском доме в Гринвиче), левеллер Английской революции после 1642 г., в 1653 г. считал законом Божьим и Англии, что "ни один человек... не может быть привлечен к ответу ни за что, кроме как за существенное нарушение личности, имущества или доброго имени другого ". К 1660-м годам голландский торговец тканями Питер де ла Корт заявлял, что "власть использовать свои естественные права и имущество в своих собственных целях безопасность ["стремление к счастью" вскоре стало обычным выражением]... ...будет для простолюдинов... земным раем, ибо свобода собственного разума человека, особенно в вопросах, в которых заключается все его благосостояние, для такого человека столь же приемлема, как империя или королевство". Не надо аристократических империй и королевств, пожалуйста; мы - буржуа, и нам нужна лишь свобода, чтобы заниматься трудовыми делами, стремясь к счастью. В 1690 г. английский торговец с османами Дадли Норт (сам выходец из аристократической семьи) писал в еще более современном, экономическом и буржуазном ключе, что "не может быть торговли, не приносящей пользы обществу, ибо если какая-либо из них окажется таковой, люди оставят ее; и там, где торговцы процветают, процветает и общество, частью которого они являются"."Поэтому laissez faire (делай, что хочешь, свободно от регулирования), как стали говорить французские теоретики буржуазной жизни начала XVIII в., такие как Пьер де Буагильбер, а позднее laissez passer (торгуй, чем хочешь)". Подобные промаркетинговые взгляды так и не стали всеобщими. Несмотря на то, что среди его знакомых была значительная часть купцов и подмастерьев делового Лондона, единственные пьесы Шекспира, затрагивающие буржуазию, - "Венецианский купец" и "Виндзорские веселые жены". В "Купце" мещанин Антонио глуп в своей любви к аристократу Бассанио, а другой крупный мещанин - Шейлок. Во всех остальных произведениях Барда воспеваются почтенные аристократы, комичные крестьяне или милые пастухи (священники встречаются крайне редко). Его почтенные герои, говорящие чистым стихом, а не комической прозой ("Веселые жены" почти все написаны мещанской/простонародной прозой), отразили социологию достоинства своего времени и иерархические условности елизаветинского театра. Элите потребовалось столетие или более после эпохи Шекспира, чтобы начать говорить о коммерческом творчестве как о нормальном, приемлемом, не вызывающем нареканий, как во всех многочисленных произведениях Даниэля Дефо, затем в эссе и пьесах Аддисона и Стила, затем в "буржуазных трагедиях" на сценах Англии, Франции и Германии, а затем, прежде всего, в современном европейском романе. Спустя два столетия после Шекспира герои даже романов Джейн Остин, хотя и являются некоммерческими дворянами, мыслят категориями разума и чувствительности, благоразумия и любви. Да и сама Джейн в своих письмах с восторгом говорит о своем буржуазном авторском бизнесе и радуется гонорарам. Однако антикоммерческий снобизм даже в Британии не прекратился полностью и никогда. Его можно увидеть в злополучном совете Эммы Вудхауз Гарриет Смит в романе "Эмма" (1815) не выходить замуж за мещанина-фермера Роберта Мартина. Один из братьев Джейн на некоторое время стал буржуазным банкиром, хотя двое других в итоге стали аристократами-адмиралами в Королевский флот. Аристократические или христианские добродетели никогда полностью не покидали воображение ни Запада, ни Востока. Иногда они носили злонамеренный характер, как, например, японский милитаризм или американский фундаментализм, а иногда являлись славным завершением буржуазной этики.