Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

А для рассматриваемого исторического вопроса она в любом случае не имеет большого смысла. Помимо уже упомянутых трудностей, отличительная аргументация Кларка зависит от мер способностей, которые, как и рост, зависят не только от наследственности и, в отличие от роста, не имеют естественных единиц, инвариантных к социальным ценностям. То, что составляло богатство в 1600 году, имеет мало общего с тем, что составляло богатство в 2000 году. Изящная манера слагать сонеты и хорошая нога, позволяющая низко кланяться Глориане, генетически не похожи на степень MBA в Гарварде и умение работать с компьютером. Во время Английской революции пресвитерианец доктор Джон Баствик рассказывал, как обучал молодого Джона Лильберна: "Он был "простым деревенским придворным и очень грубым; так что он не мог ни изящно сделать ногу, ни красиво снять шляпу, пока я не отшлифовал его и не научил всем приемам ухаживания, и теперь он стал очень галантным парнем. Я сделал его пригодным для общества всех джентльменов и дворян".29 Учат, а не наследуют. В современном экономическом росте важны не сомнительные изменения в генетически или семейно унаследованных способностях англичан. Важным было радикальное изменение 1600-1776 годов, "измеряемое" в каждой пьесе и памфлете, в том, что английские люди почитали, хотели, за что платили, что переоценивали.

 

Глава 33.

 

Дуглас Норт (р. 1920) - удивительный экономист и историк, который неоднократно перевоплощался. Наследник страхового состояния, моряк во время войны, ученик фотографа Доротеи Ланж, приятель эстрадного певца Перри Комо по глубоководному плаванию, в молодости он был марксистом - как и многие из нас в определенном возрасте, - но после изучения экономики стал сторонником рынков и их инноваций. Будучи молодым профессором Вашингтонского университета в 1950-х годах, он стал одним из главных зачинателей так называемой "новой" экономической истории, то есть применения экономической теории и статистики к историческим вопросам, например, как происходил региональный рост в США до Гражданской войны. За это в 1993 году он вместе с Робертом Фогелем был удостоен Нобелевской премии по экономике.

Новаторское исследование Норта, посвященное тарифам на морские перевозки в XVII-XVIII веках (North 1968), заставило его в 1970-х годах задуматься об эволюции того, что в экономической науке под влиянием Рональда Коуза получило название "транзакционные издержки", т.е. издержки ведения бизнеса. Перевозка тонны из Саванны в Ливерпуль, безусловно, влечет за собой транспортные расходы. Менее очевидно то, что Коуз отмечал во всех своих работах, начиная с 1930-х годов: перемещение объекта недвижимости от г-на Джонса к г-же Браун влечет за собой трансакционные издержки, такие как затраты на заключение удовлетворительного контракта и страхование от его невыполнения. По собственному признанию Норта, в 1966 году он решил перейти от американской к европейской экономической истории. Вместе с такими вашингтонскими коллегами, как Роберт Пол Томас, С.Н.С. Чунг, Йорам Барзель, Барри Вайнгаст и Джон Уоллис, Норт разработал историю "подъема Запада", акцентируя внимание на постепенном снижении таких транзакционных издержек. С 1980-х годов Норт, работающий сейчас в Вашингтонском университете в Сент-Луисе (он предпочитает места, названные в честь первого президента США), утверждает, что Западная Европа в XVIII и XIX веках получила уникальную выгоду от хороших институтов, сдерживающих транзакционные издержки, таких как неписаная конституция Великобритании 1689 года и писаная конституция Соединенных Штатов 1789 года.