Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Благоразумие - это добродетель. Это добродетель, свойственная человеку, стремящемуся к чисто денежной выгоде, но также и крысе, ищущей сыр, и травинке, ищущей свет. Подумайте, что воздержание и мужество, любовь и справедливость, надежда и вера - это тоже добродетели, и именно они определяют человека. В отличие от благоразумия, которое характеризует все формы жизни и квазижизни, вплоть до бактерий и вирусов, не-благоразумные добродетели характерны только для человека, а также для человеческих языков и смыслов. Благоразумная травинка ни в коем случае не является "смелой", а благоразумная крыса - "верной" (за исключением фильма "Рататуй", юмор которого основан на иронии, когда герой-крыса оказывается более верным и менее мотивированным только благоразумием, чем многие люди). По словам Гуго де Гроота, Гроция, высказанным в 1625 г., "нельзя согласиться с утверждением, что каждое существо по природе своей стремится к своей частной выгоде, выраженной таким образом универсально. . . . [Человек-животное] получил от природы особый инструмент, то есть способность говорить; я говорю, что кроме этого он обладает способностью познавать и действовать в соответствии с некоторыми общими принципами, так что то, что относится к этой способности, не является общим для всех животных, но должным образом и особым образом относится к человечеству". Норт, однако, не желал, чтобы человеческая речь и смыслы действовали в соответствии с неким общим принципом, отличный от собственных частных интересов. Его позитивистские рассуждения об "ограничениях" и "правилах игры" упускают то, чему он мог бы научиться у Гирца, Вебера, Смита, Аквинского, Цицерона, Конфуция, Моисея или своей матери (матери Норта или Моисея) - что социальные правила, выраженные на человеческих языках, имеют человеческие значения. Они, как говорит Лахманн, являются инструментами и ограничениями, игровыми и оградительными, сообществами и правилами палаты.

Возьмем, к примеру, такой тривиальный институт стимулирования, как светофор.22 Когда он загорается красным, это, безусловно, создает стимулы для остановки. С одной стороны, это правило действует само собой, поскольку для пересекающих дорогу загорается зеленый. (В старом анекдоте нью-йоркский таксист проезжает на большой скорости на красный свет, но с визгом останавливается на зеленый. Его измученный пассажир спрашивает, почему. "Сегодня мой брат тоже за рулем, а он всегда проезжает на красный свет!"). Для другого - за вами может следить полиция, или автоматическая камера может зафиксировать ваш номерной знак. Красный свет - это ограждение, ограничение, правило игры или убежища. Так считает Норт, а вместе с ним и большинство экономистов.

Тем не менее, красный свет имеет значение для людей, которые являются чем-то большим, чем крысы в эксперименте "Только благоразумие", для которых существуют пищевые стимулы. Помимо прочего, он означает господство государства над водителями. Он сигнализирует о наличии цивилизации и той легитимности, которую придает государству цивилизация. (Тест: вы пробираетесь через бездорожные джунгли и натыкаетесь на ... фонарь: "Мистер Цивилизация, я полагаю"). Он также сигнализирует о росте механических средств регулирования, в отличие от человека-траффикатора на возвышении в белых перчатках. Красный свет - это, по выражению Лахмана, система мышления. Это система, которая одних водителей успокаивает, а других раздражает, в зависимости от их отношения к государству, к механическим изобретениям, к водителям. Для ответственного гражданина, или жителя штата Айова, или даже для фашиствующего конформиста красный свет означает соблюдение правил. Она будет ждать зеленого даже в три часа ночи на перекрестке, очевидно свободном во всех направлениях, на перекрестке, где нет ни камер фиксации номеров, ни полицейских, ни надежно безответственного брата на дороге, даже если она очень торопится. Стимулы не нужны. Но для принципиального социального бунтаря, или бостонца, или даже для социопата красный свет - это вызов его автономии, оскорбление, нанесенное государством. И опять же, стимулы будут прокляты. Если политика "разбитых окон" будет применяться слишком жестко, она вполне может вызвать гневную реакцию потенциальных преступников и привести к росту, а не к снижению преступности или, во всяком случае, к широкому недовольству полицией.