Бузинные ягоды и заклинание по уплотнению воздуха (СИ)

Отрывая взгляд от носок сапог, Тина слишком явно чувствует чужой взгляд на себе. Он легко проходится по ее лицу, останавливаясь на глазах, ожидая, когда она его отыщет. Порпентине удаётся это почти сразу, сложно пропустить мимо спокойный взгляд из толпы взволнованных и ожидающих. Да и сам владелец этого взгляда всегда притягивал к себе, маня в свои сети. Тина мимолетно думает о том, что может быть хуже. Если бы она была не магом, то наверняка бы потом долгое время проплакала в подушку от позора и неловкости перед парнем, который нравится. Но почему-то девушка не чувствует в себе отголосков чего-то такого, вместо этого она решительно смотрит ему в глаза, стараясь передать свою немую мольбу. Аккуратно ведёт правой ногой, тянет вниз носком и качает ей, показывая, что нужно. И Грейвс, кажется, понимает.

Голдштейн замечает, как тихо его губы начинают шептать нужное заклинание, как тонкий кончик палочки показывается из-под темной мантии. И когда она точно так же аккуратно ведёт ногой, то чувствует, как воздух уплотнился, словно набитая перьями подушка, но этого должно быть достаточно.

Она снова смотрит на Персиваля, перекатывая на языке его имя как тихую молитву о том, чтобы у неё все получилось. Тянется всем телом вниз, быстро притягивая метлу за собой на легкую временную опору. Долей секунд хватает Тине, чтоб отпружинить ногами от воздуха и приземлиться прямехонько на древко метлы, крепко ухватившись за неё руками.

По виску скатывается одна единственная капля пота, а взгляд цепляется за красное пятно плаща, что лежит на земле. Кажется только сейчас Тина понимает насколько высоко она застряла, как далеко зелёная трава, и каким страшным должно было выйти падение. Она поднимает взгляд, мимолётом оглядывая профессоров, которые немного растерянно переглядываются, пожимая плечами, а после переводит взгляд на Грейвса. Он сидит на своём месте, по-прежнему спокойно смотря прямо на неё, так, что сердце заходится в ускоренном ритме, а краска проступает на скулах. А потом на его постоянно спокойном, сосредоточенном лице появляется усмешка, по-настоящему мальчишеская усмешка-улыбка, кажется, даже счастливая, и гордая тем, что все вышло. Видя ее, Тину и саму распирает от счастья, и она улыбается в ответ.

Наверняка она бы так и осталась висеть в воздухе, если бы мимо, почти у земли, не промчался ловец другой команды, а перед ним не блеснула золотая вспышка. Девушка, не думая, срывается вниз, чувствуя невероятную уверенность и привычно любимый ветер в волосах. Они, на пару с молодым парнишкой, ныряют под лесницы, петляют в балках под трибунами и вылетают на поле. Кожа костюма скрипит, когда Тина сильнее сжимает бёдра, прижимаясь к метле, чтобы хоть немного увеличить скорость полёта.

Снитч резко устремляется вверх, и Тина без сомнений летит прямо за ним, пролетая мимо охотников, что передают друг другу квоффл, пролетая кольца. Кажется, что облака вот-вот коснутся мягкими перьями ее лица, но девушка прекрасно знает, что это всего лишь обман зрения, а по правилам школы настолько высоко улетать нельзя. Значит, и мяч скоро должен будет развернуться.

Когда ветер становится яростнее и холоднее, снитч покорно складывает крылья и падает. Просто подчиняется гравитации, устремляясь на землю, но так и не достигает ее, схваченный тонкими замерзшими пальцами.

Когда она снова снижается, игра в самом разгаре, но стоит вскинуть руку с золотой вспышкой вверх, как судья громогласно объявляет счёт.

– Порпентина Голдштейн поймала снитч, счёт Вампусов становится 230, и это ничья! – трибуны все равно взрываются смехом, и даже команда рада, что спустя долгое время кто-то надрал задницы Пакваджи. Пусть и в ничью.

Тина тоже почти рада, совсем не вовремя озноб пробирает ее, и сил хватает на натянутую улыбку действительно счастливым сокомандникам, спуск на землю и поход в раздевалку.

***

Персиваль готов ругаться самыми похабными ругательствами потому, что после матча перед взглядом только и встаёт, что бузинный взгляд Порпентины Голдштейн. Ее от природы бледное как мел лицо, тонкие кисти, сжимающие грубое древко, и, кажется, совсем хилое тельце, обтянутое кожей и прочными пластинами. Но стоит ему нашептать заклинание, как она, демонстрируя выносливость и силу, кажется, такую чуждую для ее тела, подтягиваясь, прыгает на метлу. Эта картинка встаёт перед глазами каждый раз, стоит Персивалю смежить веки. Словно кто-то без его ведома там ее нарисовал в самых ярких и насыщенных цветах, что даже если захочешь, взгляд не оторвёшь.

Он слышит Уорена, что стоит рядом, и что-то говорит о защите от темных искусств, но мыслями совсем не тут. Мыслями он снова и снова добровольно натыкается на ее темный взгляд, который буквально вспарывает ему кожу, от которого просто невозможно оторваться. С тихой усмешкой думает о том, что Порпентина Голдштейн действительно ядовитая взглядом.