– Раз уж полоть не годна, Маньку-то хоть встретишь?
– Конечно, – ответила я и пошла в назначенный час корову встречать, хотя не представляла, что, собственно, означало это "встретить".
Они брели друг за другом и, казалось, знали свои дворы. Я увидела нашу, белую с рыжеватыми подпалинами. Позвала ее. И тут другая, не то белены, не то какой другой веселой травы объевшись, побежала на меня, нагнув свои огромные остроконечные рога. Пить дать испанских кровей была – предок какого-нибудь бойцовского быка. Я воспарила до тех самых облаков, знакомых мне по качелям, и неслась, призывая на помощь. Сердце прыгало впереди меня. Когда оглянулась, корова-террористка отстала, зато из соседнего двора вырвался гусь, растопырив во весь размах крылья и преследуя меня со злобным шипеньем.
–Бабуууляяя!
– Что ж ты, дитятка, испугалась? – спросила и дала мне молока.
С тех пор боюсь всех рогатых и щипастых.
Расскажите, на вас когда-нибудь покушались домашние животные? Как это было?
Танго
– А ну подойди, – приказала Кумпарсита. Мальчишка шагнул на середину.
–Как зовут?
– Оскар.
– Свет на него! – повелела женщина.
Тщедушная фигурка в потертых штанах и объятиях рампы выглядела жалко.
– Покажи, что умеешь, – потребовала Кумпарсита и едва заметно шевельнула рукой. Заиграл Пьяццолла.
В груди и в животе Оскара запульсировал ритм. Движения рук и ног сплелись с тактом музыки. Они то чертили прямые резкие линии, то закручивались в поворотах.
– Хватит! – Кумпарсита подняла руку, – Страсти много, смысла мало. Учился где?
– Ходил в бар смотреть, как танцуют мужчины. Там почти не было женщин. Говорят, что в Буэнос-Айресе на одну даму 20 кабальерос приходится. Жаль… – Оскар запнулся. Потом продолжил под вопросительным взглядом Кумпарситы:⠀
– Жаль смотреть, как мужчина танцует с мужчиной.
Женщина встала. Уголок губ чуть поднялся:
– Хочешь партнёршу, значит?
– Да, но я никогда не танцевал с партнёршей. Научи меня, – попросил Оскар.
– Для начала, немного теории. Чтобы хорошо что-то делать, надо понимать смысл. Так вот. Танец родился из смешения культур иммигрантов, которых в 20-е гг. 20-го века было в избытке в Аргентине.
Она начала двигаться, подтверждая свои слова:
– Африканское тангано. Аргентинская милонга. Гаванская хабанера. Испанское фламенко и индейские ритуальные ритмы – его истоки. В нём поёт скрипка и плачет гитара, струится флейта и пульсируют тамборы. Танго – это касание и противостояние, любовь и дуэль. Его играют на улицах, во дворах рабочих кварталов, в танцевальных залах и борделях. В нём есть всё, что есть в жизни!
Оскар смотрел и слушал, загипнотизированный. Её голосом. Словами. Движением.
– Что ж, теперь веди, – она подошла к нему неприлично близко. Властно положила правую руку ему на плечо, а левую в его ладонь:
– Помни, ты должен покорить меня, поработить. Должен заставить поверить тебе, даже если ты лжёшь. Потому что я – мгновение любви в твоих руках, твоя тоска, твоё танго. Удержи меня! Хотя бы на время танго. В этом смысл.