Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия

«…Солженицын не отрицает, конечно, значения прав человека, но фактически, по-видимому, считает их относительно второстепенным делом… Недоверие к Западу, к прогрессу вообще, к науке, к демократии толкает, по моему мнению, Солженицына на путь русского изоляционизма, романтизации патриархального уклада… к идеализации православия…»

К тому времени антидемократический сдвиг Солженицына окончательно сложился и, прозвучав в статьях и выступлениях, стал идеологией русского национального движения. В «Письме к вождям СССР», опубликованном в 1975 году, которое для либеральной интеллигенции прозвучало как объявление войны, он объяснил, почему авторитарный режим подходит России больше, чем демократия:

«…Так, может быть, следует признать, что для России [демократический] путь неверен или преждевременен? Может быть, на обозримое будущее, хотим мы этого или не хотим, назначим так или не назначим, России все равно сужден авторитарный строй? Может быть, только к нему она сегодня созрела? …Невыносима не авторитарность – невыносимы произвол и беззаконие… Пусть авторитарный строй – но основанный не на „классовой ненависти” неисчерпаемой, а на человеколюбии».

И вслед за ним самиздатский журнал «Вече» моего московского оппонента Леонида Бородина написал:

«Русскому человеку мучительно недоверие, лежащее в основе выборной системы, а также расчетливость, рационализм демократии. Русскому человеку нужна цельная правда, и он не может представить ее себе склеенной из социал-христианской, социал-демократической, либеральной, коммунистической и прочих правд».

Мол, нашему народу свобода не нужна. Она нужна всяким там немцам, французам, евреям… Ну, еще чехам, латышам – а нам нет. Нам нужна добрая и справедливая власть.

* * *

Прошли 25 лет, и 20 сентября 2000 года президент Владимир Путин ступил на порог дома стареющего Александра Солженицына в подмосковном Троице-Лыкове. В руках у президента был огромный букет цветов для супруги писателя. Для Солженицына путинский визит был своего рода кульминацией. Ведь он пытался достучаться до Кремля 25 лет, с тех пор, когда там еще сидели Брежнев с Андроповым.

«Я прочитал вашу записку, и после этого у меня возникло желание встретиться», – была первая фраза Путина. Речь шла о письме Солженицына Ельцину, которое осталось без ответа. До этого было «Как нам обустроить Россию», от которого отмахнулся Горбачев, а еще раньше – «Письмо к вождям», на которое брежневское Политбюро ответило арестом и высылкой автора.

Взгляды Солженицына на то, как российской власти следует поступить с вверенной ей Богом страной, нашли, наконец, благодарного слушателя. Получив наставление патриарха «русской идеи», Путин окреп духом и ощутил свою миссию. Вернувшись в Кремль, в зеркалах царских палат он увидел того, о ком Солженицын мечтал все эти годы, – справедливого, человеколюбивого, бескорыстного, глубоко верующего властителя, которого Страна и Народ ждут, чтобы он вернул их на путь «цельной правды», с которого их сбила интеллигенция сто лет назад. Он протрубил сбор своим бывшим однополчанам и поведал им, что в Троице-Лыкове он увидел свет и знает, в каком направлении теперь двигаться. И, получив новую установку, они выползли из своих щелей и вернулись в строй под звуки сталинского гимна, под знамя, на котором лубянские щит и меч засверкали рядом с ликом Александра Исаевича Солженицына.

Глава 10. Разочарования