Был такой случай…

— Федор Кораблев… Это твоя сестра, Таисья Павловна? Очень приятно. А сейчас сюда приведут одного гражданина, и ты скажешь нам, встречал ли ты его до этого и где именно…

Привели какого-то пожилого человека. Усадили против Феди.

— Я его не знаю, — сказал мальчик.

Мужчину увели.

— Так я и думал, — сказал Николай Иванович, — но он тебя знает… Догадался, кто это был?

— Нет.

— Сергей Александрович Чебров, тот самый шофер, который пытался тебя задавить. И еще один момент…

Он кому-то позвонил.

— Приведите Климову.

В кабинет вошла женщина. Федя сразу узнал ее. Это была директор магазина № 19.

— Где и когда ты видел ее?

Федя рассказал о ней и обо всем, что знал.

— Ну, что ж, можете быть свободны, — попрощался Николай Иванович.

В коридоре они встретили Эльму Самойловну. Она прошла мимо и сделала вид, что не заметила своих соседей. После смерти Аркадия и ареста мужа ее вообще почти не было видно. Мелькнет перед окнами, и все.

17

Теперь Лидия Борисовна не ездила на прежнюю работу. Она училась на курсах, но в этот день и на курсах не была, до обеда где-то ходила, а потом пришла и положила на стол ключи от новой квартиры.

Надо было переезжать. По правде сказать, Феде этого ни капля не хотелось.

Очень помог им Игорь Николаевич; он и машину выписал, и вещи в кузов поднимал. Лидия Борисовна сказала:

— Не знаю, что бы мы без вас делали…

Перебрались в сухости, дождь пошел позже, когда все вещи уже втащили в подъезд.

Перед отъездом Таиска вынесла свое подвенечное платье во двор, положила на чурбан, на котором Федя рубил хворост, и подняла топор. Лидия Борисовна ее остановила:

— Обожди!

— Зачем оно мне? — спросила Таиска.

— Платье пусть полежит, есть не просит. Жизнь ведь не кончилась.

Таиска поняла, о чем думала Лидия Борисовна.

— Никогда этому не бывать… — Но все же платье рубить не стала.

Жили Кораблевы и, вроде, у них ничего не было, а тронулись с места — откуда что взялось. И еще: в прежней квартире их донимала теснота, они проклинали вещи. А стали собираться и обдумывать — оказывается, ничего не выбросишь. Взять, хотя бы, одни Таискины книги. Их сгрудили сперва посреди комнаты. Целый курган получился. Таиска постояла около, вздохнула:

— Теперь книжный шкаф потребуется.

И никто ей не возразил. Как будто так и надо. А раньше об этом Таиска даже не смела бы и заикнуться.

Несогласие получилось из-за дивана, на котором спала Лидия Борисовна. Перевозить ли его на новую квартиру? Диван и правда был «не того» — с выцветшей обивкой, пружины выпирают словно кочки на болоте, одной ножки вообще нет. Ее заменял кирпич. В общем, «не смотрелся». Таиска по поводу дивана сказала матери:

— Еще чего не хватало, тащить на новую квартиру всякую рухлядь.

— А на чем же мне спать? — начала Лидия Борисовна и не договорила. Федя даже удивился: такая закаленная и вдруг расстроилась из-за какой-то чепухи.

Увидев, что у мамы на глазах слезы, Таиска пошла на попятный:

— Возьмем, возьмем…

Теперь Лидия Борисовна сама начала уступать:

— Ладно уж, я как-нибудь.

И тут впервые спросили Фединого мнения. Таиска обратилась к нему:

— А ты как считаешь?

Он подумал и ответил:

— В магазин привезли импортные. Как можно без дивана?

На том и порешили: купить новый.

В новой квартире на кухне Федя первым делом открыл кран. Стала бить струя. Таиска услышала и прикрикнула:

— Кто там с водой балуется?

Федя кран закрутил. Он и не думал баловаться, просто интересно.

Вообще-то Таиска обосновалась лучше всех, у нее теперь отдельная комната. Здесь она все устроила по-своему: этажерка с книгами, над кроватью фотографии Энштейна и Эдит Пиаф.

Игорь Николаевич получил комнату через стенку от Кораблевых. Двери на одной площадке. Когда он ушел к себе, Кораблевы устремились в ванную. Сперва Лидия Борисовна, затем Таиска, а потом Федя. Таиска, как залезла, — не вытянешь. Пришлось даже постучать в дверь:

— Хватит тебе размываться! — крикнул ей Федя. — Растаешь!

Но Таиска не растаяла. Вышла из ванной красная, разомлевшая и мечтательно вздохнула:

— Теперь бы мне халат толстый, махровый, как у Перелясихи.

— Не завидуй Перелясихе, — оборвала ее мать, — у нее теперь черные дни…

Подумать только, сколько новых вещей надо купить: диван, книжный шкаф, люстру зеленую, какая была когда-то, и еще, может быть, махровый халат.

На другой день Игорь Николаевич позвал Таиску и Федю к себе. Таиска почему-то не пошла, а Федя — с удовольствием. У Игоря Николаевича была большая комната с отдельной кухней и всеми удобствами. Окно во двор. Сидеть приходится пока на стопках книг и на подоконнике. Вместо занавесок — газеты. На полу магнитофон: пела женщина на нерусском языке. Федя спросил:

— Кто поет?

Игорь Николаевич ответил, но Федя о такой певице не слышал.

— И вы ее понимаете?

— Конечно.

Федя не поверил:

— Ну вот, о чем она сейчас поет?

— О любви.

— А на каком языке?

— Не все ли равно? Это на всех языках понятно.

Тут Федя, не подумавши, ляпнул:

— Теперь жену бы вам…

Сказал, и тут же пожалел.

Игорь Николаевич взглянул на Федю невесело:

— Кто за меня пойдет?

— Хотя бы наша Таиска.

— Ты уверен?

— Не очень, — признался Федя.

— Я тоже!