Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

Именно такие предупреждения содержались в письме Центральному Комитету ВКП(б), направленном Антонио Грамши от имени Политбюро компартии Италии в октябре 1926 года. Считая лидеров левой оппозиции в первую очередь ответственными за раскол работавшей с Лениным руководящей группы ВКП(б) и Коминтерна, Грамши одновременно обращался с просьбой к большинству ЦК ВКП(б), чтобы оно не стремилось злоупотреблять победой в борьбе и проявило готовность избежать крайних мер. Отмечая, что «товарищи Зиновьев, Троцкий, Каменев в большой мере способствовали нашему формированию в революционном духе, порою весьма энергично и сурово поправляли нас, были нашими учителями» и что руководство большевистской партии было «организующим и стимулирующим фактором для революционных сил всех стран», Грамши писал советским руководителям: «Но сегодня вы разрушаете плоды своих деяний, вы деградируете и рискуете уничтожить руководящую роль, которую Коммунистическая партия СССР завоевала под руководством Ленина…» [609]

Однако П. Тольятти, которому Грамши переслал из тюрьмы это письмо, показал его только Бухарину, который посоветовал не отправлять официально это письмо в ЦК ВКП(б), поскольку-де такой шаг ухудшит отношения между компартиями двух стран.

В июне 1927 года сталинская фракция, всё чаще использовавшая Центральную Контрольную Комиссию для организационного подавления оппозиции, вынесла на заседание ЦКК «дело» Зиновьева и Троцкого по обвинению в «дезорганизаторском поведении». Этому предшествовало постановление ЦК, где «выступление тов. Зиновьева на непартийном собрании, посвящённом дню печати (9 мая), с нападением на ЦК ВКП(б) и его решения (а также на „Правду“)» объявлялось «неслыханным в рядах ВКП (большевиков) и совершенно недопустимым и нетерпимым, нарушающим все обязательства о соблюдении партийной дисциплины, взятые на себя оппозицией, в том числе и т. Зиновьевым» [610]. Троцкому вменялось в вину аналогичное «преступление»: выступление с «фракционными» речами на пленуме Исполкома Коминтерна. Наконец, третьим «преступлением» лидеров оппозиции объявлялось их участие в демонстративных проводах на Ярославском вокзале члена ЦК Смилги, который в наказание за оппозиционность был отправлен Центральным Комитетом на Дальний Восток.

На заседании ЦКК Троцкий выступил с двумя речами, где он напоминал, что ещё в июльской декларации оппозиции 1926 года «все пути вашей борьбы против нас предсказаны нами с полной ясностью и точностью; предсказано, как вы будете пользоваться придирками для того, чтобы осуществить ту программу перестройки партийного руководства, которую ваша фракционная головка задумала давно, ещё до июльского пленума, до XIV съезда» [611]. От имени оппозиции Троцкий заявил: «Сталинский режим мы будем критиковать до тех пор, пока вы нам механически не закроете рот. До тех пор, пока вы не вгоните нам в рот кляп, мы будем критиковать этот сталинский режим, который иначе подорвет все завоевания Октябрьской революции» [612].

Превратив свои выступления из орудия обороны, как того хотела сталинская фракция, в орудие наступления, беспощадной критики беспринципных методов, используемых в борьбе с оппозицией, Троцкий говорил: «На собраниях, особенно на рабочих и крестьянских ячейках, говорят уже об оппозиции черт знает что, спрашивают, на какие-де „средства“ оппозиция ведёт свою „работу“; рабочие, может быть, тёмные, несознательные, а может быть, подосланные вами, задают такие вопросы, подают такие черносотенные записки… И есть подлецы-докладчики, которые смеют на эти записки уклончиво отвечать. Эту грязную, дрянную, гнусную, чисто сталинскую кампанию против оппозиции вы обязаны были бы прекратить,— если бы вы были ЦКК» [613].

Упоминание о черносотенстве в этом выступлении Троцкого было далеко не случайным. Стараясь публично не выражать собственные антисемитские настроения, Сталин широко использовал эти настроения в борьбе с оппозицией. «Дело зашло так далеко, что Сталин оказался вынужден выступить с печатным заявлением, которое гласило: „Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры и проч.“ Для всякого политически мыслящего человека было совершенно ясно, что это сознательно двусмысленное заявление, направленное против „эксцессов“ антисемитизма, в то же время совершенно преднамеренно питало его. „Не забывайте, что вожди оппозиции — евреи“,— таков был смысл заявления Сталина, напечатанного во всех советских газетах» [614].