Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

Из письма Крупской следует, что триумвиры, воспользовавшись тем, что большинство участников пленума не знало о существовании «Завещания» и некоторых других последних ленинских документов, подстрекали своих сторонников к изображению в заведомо ложном свете позиции Ленина и даже причин ухудшения его здоровья. «Совершенно недопустимо также то злоупотребление именем Ильича, которое имело место на пленуме,— писала по этому поводу Крупская.— Воображаю, как он был бы возмущен, если бы знал, как злоупотребляют его именем. Хорошо, что меня не было, когда Петровский сказал, что Троцкий виноват в болезни Ильича, я бы крикнула: это ложь, больше всего В. И. заботил не Троцкий, а национальный вопрос и нравы, водворившиеся в наших верхах. Вы знаете, что В. И. видел опасность раскола не только в личных свойствах Троцкого, но и в личных свойствах Сталина и других. И потому, что Вы это знаете, ссылки на Ильича были недопустимы, неискренни. Их нельзя было допускать. Они были лицемерны. Лично мне эти ссылки приносили невыносимую муку. Я думала: да стоит ли ему выздоравливать, когда самые близкие товарищи по работе так относятся к нему, так мало считаются с его мнением, так искажают его?» [286]

Считая, что на пленуме уже обозначился раскол, которого так опасался Ленин, Крупская совершенно определённо возлагала вину за это на триумвиров и призывала их отказаться от взятой ими интриганско-раскольнической линии. «А теперь главное,— писала она.— Момент слишком серьёзен, чтобы устраивать раскол и делать для Троцкого психологически невозможной работу. Надо пробовать с ним по-товарищески столковаться. Формально сейчас весь одиум за раскол свален на Троцкого, но именно свален, а по существу дела,— разве Троцкого не довели до этого? Деталей я не знаю, да и не в них дело — из-за деревьев часто не видать леса — а суть дела: надо учитывать Троцкого, как партийную силу, и суметь создать такую ситуацию, где бы эта сила была для партии максимально использована» [287].

XVII Две дискуссии

Октябрьский пленум не достиг своей главной цели, закреплённой в его постановлении,— запретить проведение общепартийной дискуссии. Очевидно, чувствуя отрицательное отношение партийных масс к сложившемуся внутрипартийному режиму и опасаясь, что события могут выйти из-под её контроля, «тройка» была вынуждена открыть дискуссию о внутрипартийной демократии, представив при этом себя её инициатором.

7 ноября Зиновьев выступил в «Правде» со статьёй «Новые задачи партии», в которой говорилось: «Во внутрипартийной жизни за последнее время наблюдался чрезмерный штиль, местами даже застой… Главная наша беда состоит часто в том, что почти все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешёнными. Это суживает творчество всей массы членов партии, это уменьшает самодеятельность низовых партячеек» [288].

«Правда» предложила развернуть в печати и в партийных организациях «самую широкую дискуссию» по статье Зиновьева и 13 ноября открыла её на своих страницах. Первые выступления в дискуссии никак не предвещали, что она выльется в ожесточённую борьбу. Во всех выступлениях единодушно констатировался нездоровый характер сложившегося внутрипартийного режима.

Так, Бухарин в речи на одном из низовых партийных собраний говорил о бесконечном множестве недостатков, которые привели к полукритическому состоянию партии. Он называл в качестве характерных примеров — назначение райкомами секретарей первичных партийных ячеек, превращение выборов в партийных организациях в выборы в кавычках, формализацию процедуры проведения партийных собраний, начиная с единогласного выбора президиума по заранее подготовленному списку и кончая столь же единогласным принятием заранее подготовленной резолюции. «У нас целый ряд нижних слоёв организации,— продолжал Бухарин,— хватаются за барьеры: „никакой дискуссии!“, „кто против?“ и т. д., и целая система таких приёмов сводит на нет внутрипартийную жизнь. Само собой разумеется, что отсюда идёт громадная волна недовольства. Я привёл несколько примеров из жизни самых низших наших ячеек. То же самое можно заметить в несколько измененной форме и по следующим рядам нашей партийной иерархии» [289].

Ещё более резко ставился вопрос в первых открытых выступлениях участников «группы 46-ти». Так, в статье «О нашем внутрипартийном положении» Преображенский писал, что «вместо курса на коллективную самодеятельность организаций и поднятия уровня всех членов партии в процессе живого участия во всех внутрипартийных решениях, на почве сознания ответственности за каждое из этих решений, был взят курс на хороший аппарат и хорошего партийного чиновника» [290].