Была не была

— У, сколько раз. С отцовым братом. Он под Калугой живет. — И замолчал. Потому что за окнами пошли бревенчатые домики с палисадами, и там все зелено — будто на какой юг приехали.

С Алькой было уверенно. Он и молчал хорошо. Глядит в окно и молчит и думает. Володе тоже так нравится. А то Гога заведется рассказывать — не хочешь, а слушай. Или Леха с Ленькой начнут возиться…

— Пошли! — Где сойти, Алька тоже знает: автобус остановился у леса. — А лес-то был разноцветный, что ни куст — то разные листья — зеленый куст, беловатый, даже коричнево-красный. Там были большие деревья и, может быть, даже звери… Трава поднимала землю, прорезала сухие листья. Пахли кусты смолою. Пахла трава травою. А земля — свежо и настырно землею, землею!

— Стоп! — сказал Алька и кинул раскрытый нож. Нож застрял в толстой коре березы. И вдруг — кап-кап, кап-кап по сухим листьям.

Березовый сок!

— В лесу не пропадешь! — крикнул Алька. — Пей!

Володя прижал губы к жесткой коре. Оттуда — будто ручеек. А во рту свежо и горько. Говорят, от березового сока силы прибавляются. И у Володи прибавилось. Он разбежался — рраз! — и пошел на руках, вниз головой.

Алька тоже напился.

— А ну, кто сильней. — Они уперлись руками в руки, нажали — и Алька потеснил. Но Володя перехватил его ближе к локтям, и тогда попятился Алька, да прямо через куст, на поляну. А на поляне — скамейка. А на скамейке спиной к ним — девчонка. Узенькая, со взбитым чубом. В тонких пальцах — книжка. Володя остановился.

— Ты чего? — спросил Алька. Потом увидел. И тоже остановился.

Девочка сидела, подобрав ноги, изогнувшись вся — как сжатая пружина. И рядом лес затаился, сжал силы в кулаках почек, Каждая ветка напряжена ожиданием.

— Пошли. Теперь все с начесами. — Это сказал Алька почему-то шепотом.

Они попятились в кусты. А девочка опустила ноги и вдруг кинулась к ним, перемахивая через кочки.

Тошка.

А качели — отличная штука. Это уже не в лесу, а в парке.

— Качнемся, Тошка?

— Нет, мальчики, у меня голова закруживается. (Так и сказала «закруживается». Смешная все-таки девчонка.)

А Володя не боялся. Чего там? Руками ведь держишься. Упрешься в доску и — вперед — вверх! Отпустишь — и назад — вверх! Все время вверх!

Сперва видно людей, как они кишат и толпятся. И среди них — подумать только! — Тошка.

— Эгей, Тошка!

А потом одно ее пестрое платье в толпе. Вперед — вверх! Назад — вверх, и ветер обтекает голову; и людей уже нет, а верхушки деревьев — рядом… и дальше улицы, крохотные машины, весь город!

Вперед — вверх,
Назад — вверх,
Только — вверх!
Есть у птицы
Крылья для полета,
Есть у человека
Быстрая ракета,
А
     качели —
                    это тоже чудо,
Это просто чудо.
                         До чего же здорово!

— А ну давай! — кричит Алька. И Володя сильнее упирается в доску.

— А ну выше!

— Идет выше!

— Не струсишь?

— Нет.

Алька поддал еще.

Канаты дрогнули.

— Не струсишь?

— Нет.

Качели взвились и остановились в равновесии, будто задумались: лететь вниз или перекинуться через верхнюю планку.

Сердце покатилось, вспотели руки…

— Уух! Вниз.

— Ати! Ати! — размывало крики снизу.

— Ольно!

Теперь качели шли, как маятник, сами убавляли размах.

— Хватит!

— Довольно! — кричали незнакомые люди.

А карусели — детская забава. Когда взрослым весело, они делаются, как маленькие. Это уж известно!

Там один дяденька толстый уселся верхом на деревянного коня! Его знакомые из толпы кричали:

— Ваня! Расплющишь! Сомнешь! — А он достал из кармана огромный мятый платок — как простыня, ну, в крайнем случае, — наволочка, — помахал.

Алька смеялся. И Тошка. А Володя прямо чуть не свалился со своей пантеры. Деревянная такая пантера и пахнет краской. И колокольцы под крышей шатра цын-цони — цын-цон и какая-то шарманка, что ли…

Цын-цони —
Помчали,
Цын-цон —
Закружили,
Ну как же вы раньше
Без этого жили,
Не знали мирка,
Обведенного кругом,
Где звери недвижно
Бегут друг за другом,
Застыли в прыжке
Крутобокие кони,
Мирка, где никто
Никого не догонит,
Там тигры и лебеди
Сказочной масти,
И все так похоже
На счастье, на счастье!

Тоня не догонит Альку, Володя — Тоню. И так все время, все время, все время будут они кружиться рядом, на одном расстоянии… Мимо людей с красными лицами, что рвутся на карусель, мимо чужих шуток и чужого смеха, верхом на зверях, цын-цони, цын-цон… цын-цони… Тише, тише… тише… Стоп.

— Ой, мальчики, я книжку потеряла. — Тошка совсем испуганная, даже чуб осел. (На что ей этот чуб?! И так все только на нее и глядят!)

— Где потеряла?

— На карусели. Я зажала под мышкой, потом забыла. Она как выпадет! — И Тошка вдруг засмеялась: — Книжка лежит, я над ней кружусь и спрыгнуть страшно.

— Идите, идите, ребята. Покатались и идите. — Это служебная тетка.

— Я книжку потеряла.

— Какую еще книжку?