Былины

Как говорит Илья тут таково слово:
«Ай же ты князь стольнё-киевской!
А знал-то, послать кого меня позвать, —
А послал-то братца ко мне ты крестового,
А того-то мни Добрынюшка Никитича.
Кабы-то мни да ведь не братец был,
А никого-то я бы не послухал зде,
А скоро натянул бы я свой тугой лук,
Да клал бы я стрелочку каленую,
Да стрелил бы ти в гридню во столовую,
А я убил бы тя, князя со княгиною.
За это я тебе-то нынь прощу
А этую вину да ту великую».

Илья Муромец и Калин-царь

Вар. к 39—41 I {413}

Да из Орды, Золотой земли,
Из тое Могозеи{414}

богатыяКогда подымался злой Калин-царь,
Злой Калин-царь Калинович
Ко стольному городу ко Киеву
Со своею силою с поганою.
Не дошед он до Киева за семь верст,
Становился Калин у быстра Непра.
Сбиралося с ним силы на сто верст
Во все те четыре стороны.
Зачем мать сыра земля не погнется,
Зачем не расступится?
А от пару было от конинова
А и месяц, солнцо померкнула,
Не видеть луча света белого;
А от духу татарского
Не можно крещеным нам живым быть.

Вар. к 505—631 I

Связали ему руки белые{415}
Во крепки чембуры шелковые.
Втапоры Ильи за беду стало,
Говорил таково слово:
«Собака проклятый ты Калин-царь!
Отойди прочь с татарами от Киева.
Охота ли вам, собака, живым быть?»
И тут Калину за беду стало,
И плюет Ильи во ясны очи:
«А русской люд всегды хвастлив,
Опутан весь, будто лысый бес, —
Еще ли стоит передо мною, сам хвастает».
И тут Ильи за беду стало,
За великую досаду показалося,
Что плюет Калин в ясны очи.
Скочил в полдрева стоячего,
Изорвал чембуры на могучих плечах,
Не допустят Илью до добра коня
И до его-то до палицы тяжкия,
До медны литы в три тысячи.
Схватил Илья татарина за ноги,
Который ездил во Киев-град,
И зачал татарином помахивати.
Куда ли махнет — тут и улицы лежат,
Куды отвернет — с переулками,
А сам татарину приговаривает:
«А и крепок татарин — не ломится,
А жиловат собака — не изорвется».
И только Илья слово выговорил,
Оторвется глава его татарская,
Угодила та глава по силе вдоль
И бьет их, ломит, вконец губит.
Достальные татара на побег пошли,
В болотах, в реках притонули все,
Оставили свои возы и лагери.
Воротился Илья он ко Калину-царю,
Схватал он Калина во белы руки,
Сам Калину приговаривает:
«Вас-то, царей, не бьют, не казнят,
Не бьют, не казнят и не вешают».
Согнет его корчагою,
Воздымал выше буйны головы своей,
Ударил его о горюч камень,
Расшиб он в крохи ‹...›.
Достальные татара на побег бегут,
Сами они заклинаются:
«Не дай бог нам бывать ко Киеву,
Не дай бог нам видать русских людей!
Неужто в Киеве все таковы —
Один человек всех татар прибил?»

Вар. к 465—504 II {416}