Былины

А Фатенышку слова эти не понравились,
Ретиво его сердце да загорелося,
Очи ясны его да возмутилися,
Говорит-де Фатенко таково слово:
«Уж ты ой еси, моя да родна матушка!
А ты дай мне-ка тако благословленьицо, —
Я поеду-де нонь да на добром кони,
Уж я вызову у Марины да поединщика;
У Марины поединщика не окажется,
А защитника у Марины да не отыщется —
Сворочу я ей дом да по окошечки,
Уведу я у ней да дочерь Аннушку».
А дала ему-де мати благословленьицо.
Кабы скоро Фатенушко сряжается,
Але скоро Фатенко сподобляется,
Он берет с собою приправу молодецкую,
Але сбруню с собой да богатырскую,
Але с матушкой Фатенко да нынь прощается.
Уж поехал Фатенко нынь ко городу,
Приезжат он к Марины да к Чусовой вдовы,
А скрычал-де Фатенко да ярым голосом,
Ярым голосом скрычал да во всю голову:
«У ты ой еси, Марина да Чусова вдова!
Ты отдашь ле за меня да дочерь Аннушку?
Как добром-то ты отдашь, дак я добром возьму,
А добром не отдашь, дак я боём возьму,
А великой-де дракой, да кроволитием, —
Сворочу я твой дом да по окошечки,
Уведу у тя я да дочерь Аннушку».
А Марина-то ведь с тих же слов спугалася,
Приходила она да ко окошечку,
Говорила ле она да таково слово:
«Уж ты дай мне-ка строку да на полсуточёк,
Я найду-де с тобой да поединщика».
А брала она-де в руки золоты ключи,
Отмыкала свои да кованы ларчи,
А брала-де она да золоту казну,
Уж не много, не мало — да сорок тысячей,
А пошла она, Марина, да вдоль по городу,
А зашла она-де нынь да на царе́в кабак,
Говорила-де Марина да таково слово:
«Уж вы ой еси, робята да добры молодцы!
Я зашла-де искать да поединщика,
Накликат-де у мня право Фатенушко:
А не один, хоть не два, да хоть пятьсот-де вас»
Але голи ти они право охотники,
А любители таки они на деньги ти.
Вынимат она много да золотой казны,
Подпоила она да добрых молодцов,
А взяла-де с собой она зелена вина,
Откупила-де бочку да сороковочку,
Повезла эту бочку да на чисто полё;
Кабы много молодцов идет, много множество,
Кабы вывезла сороковку да там ведь на полё,
Кабы много они брали да стеги-а́ншпуки,
А с Фатенком стоять хотят поединщиком.
Как толпой они на Фатенушка да изурезались,
Попленить-де, побить хотят добра молодца.
Уж Фатенко сидел да на добром кони,
Але прижал он своего да коня доброго,
Разгонился-де он да на добром кони,
Он машот-де палицей буевою,
Але топчёт-де много да конем добрыим,
Он куды-де махнет — дак лежит улица,
В другу сторону махнет — дак лежат площади.
Он прибил-притоптал всех добрых молодцов,
А оставил едва да так на семена.
А поехал к Марины да к нову терему,
Закрычал кабы он да ярым голосом:
«Уж ты ой еси, Марина Чусова вдова!
Ты отдай-де мне да поединщика,
А не то уведу я дочерь Аннушку».
У Марины-то ведь было девять дочерей,
Уж сидели у Марины да во гостях они,
Говорила Марина своим зятевьям:
«Уж вы ой еси, мои да девять зятевьей!
Помогите вы нынь да моему горю».
Говорят-де Марины да девять зятевьей:
«Уж не можом мы с Фатенком стоять поединщиком —
От Фатенка нам смерть да будет лютая».
А Маринка-то ле да осержалася:
«Уж я лучше бы родила да девять камней,
Але бросила бы камни во синё морё,
Кабы в море эти камешки да выросли,
Отросла бы-де кошка да нынь морска ле тут,
А бежали бы корабельщики по морю,
Набежали на эту бы кошечку,
А разбило бы этих корабельщиков, —
Кабы легче было моёму ретиву сердцу».
Кабы тут ле Марина смоталася,
Не могла она приискать да поединщика,
Не отыскалося никого у ей защитника.
Уж разъехался Фатенко на добром кони,
Своротить у ей хочет нонь высок терем.
А во ту пору было, право во то время,
А сидели у Марины девять зятевей,
Выходили они право на улицу,
Извинялися Фатенку, да низко кланялись:
«Заходи-де, пожалуй ты да к нам в гости,
Хлеба-соли-де ись да перевару пить,
А затем-то у нас да чего бог послал.
Отдадим-де за тя да красну девушку,
Красну девушку за тя, да дочерь Аннушку».