Былины

То Хотёнышку не показалося,
Скоро шел да на широкой двор,
Седлал, уздал да коня доброго,
Скоро он поехал во чисто́ полё.
Идет Хотён из чиста́ поля́,
Голосом кричит да шляпо́й машот:
«Здравствуй-ка, ты теща гордливая,
Да здравствуй-ка, ты теща ломливая!
Стречей-кася ты зетя уродища, —
Да тот ли по за́полям уродуёт,
Стрелят сорок, ворон да за чужим двором».
Как попер молоде́ц дом копьем, тупым концом,
Да тот ли дом он по окнам снял.
Приходила молода вдова Часова жона,
Говорила Катеринуши Часовичны:
«Что это, чадо моё милоё, —
Кажись, не было в поле ни ветра, ни вехоря,
А наш-от дом ведь по окнам снят?»
Отвечала Катеринуша своёй матери:
«Ой ты матушка моя ро́дная!
Из чиста́ поля́ шел доброй молодец,
Голосом крычал да и шляпой махал,
А сам-от он да выговаривал:
«Здравствуй-ка, ты теща гордливая,
Да здравствуй-ка, ты теща ломливая!
Стречей-кася ты зетя уродища, —
Да тот ли по заполям уродуёт,
Стрелят сорок, ворон да за чужим двором».
Да попер молоде́ц дом копьем, тупым концом,
И дом-от он ведь по окнам снял,
А сам-от поехал во чисто полё».
Скоро-на́скоро вдова тут догадалася,
Что дороднё-доброй молодец не кто другой,
Как Хотёнышко Блудов сын;
Еще скоря того пошла она к своим сынам, —
А у ей сыновьёв было деветеро, —
Приносила им жалобу на Хотёныша:
«Ой же вы еси, сыны добры молодцы!
Подьте да захватите сына Блудова,
Приведите его мне пред ясны́ очи́».
А ответ дёржа́т сыны добры молодцы:
«Ой ты наша ро́дна матушка!
Нам ведь у Хотёна взеть-то нечего».
Молодой вдовы то не показалося:
«Кабы было у меня девять зе́тевьёв,
Дак они бы меня послушались».
Да не стали тут добры молодцы
Отзываться от своёй родной матери
И поехали внагон за Хотёнышком.
Спит Хотён во бело́м шатри,
Спит он, спит да не пробудится.
Наезжали молодцы да близ шатра,
Добры кони стоптали копытами громко-на́громко.
От того Хотён и пробужается,
Да недолго Хотён тут сряжается,
Садился Хотён да на добра коня
И поехал к молодцам насупротив:
Троих молодцов копьем сколол,
Да троих молодцов конем стоптал,
Да еще троих к стремени́ привязал.
Скоро-наскоро поехал к Часовой жоны,
И крычал он гласом громкиим:
«Здравствуй-кася, ты молода жона,
Молода жона, да Часова жона!
Выкупай-ка ты своих добрых молодцов:
Ведь троих я копьем сколол,
Да троих я конем стоптал,
Да еще троих к стремени привязал.
Коли выкупишь, дак живых спущу,
А не выкупишь, дак смерти́ предам».
Тут молода вдова и спасалася —
На тарелку клала золота,
Да на дру́гу скатна женчуга,
А на третью — ширинку золочёную,
И нызывала его зятём родныим.
А сам поворачивал коня в чисто полё
И отсек своему коню голову,
Выливал черево лошадиноё,
Залезал он сам в кониноё черево.
Прилетали тут два ворона,
Ворон старшие да ворон младшие.
А спрого́ворит-то ворон младшие:
«Бачко, нам бог обед послал».
А ответ дёржал ворон старшие:
«Нет, малой, тут обман ведь есь».
И начал ворон младшой облётывать,
Начал ворон покыркивать,
Да начал и черево поклюивать.
Ухватил тут ворона Хотёнышко за ногу.
Тут и старой ворон заоблётывал,
Старой ворон запокыркивал,
Просит малого выпустить.
Отвечал Хотён таковы слова:
«Ой жо ты ворон старшие!
Принеси-тко мне-ка воды жи́выя,
Да принеси-ткося воды мертвыя —
Втогды выпущу вороненыша».
Полетел как ворон старшие
За тридевять земель, за тридевять морей,
За водой жи́вою, да за водой мертвою.
И прилетел ворон с водой живою,
Прилетел ворон с водой мертвою,
Отдавал Хотёнышу во белы руки́ —
Втогда спустил он ворона младшого.
Водой живою обрызгал коня мертвого —
И конь его начал здрыгивать,
Водою мертвою стал обрызгивать —
Конь ёго стал уж на ноги.
И сел молодец на добра коня,
И поехал оживлять своих шурьяков.
Оживил ведь он своих шурьяков
И поехал к палаты белокамённой.
Стали сочинять свадьбу брачную,
Собирались идти ко божьи́м церквам,
Принимать венцы да пресветлые,
Обручеться перстнями золочёныма.
Так женился Хотен на Катеринуше,
Со того времени зачался почестён пир.