Былины

Царь Саул Леванидович{146}
Поехал за море синее,
В дальну орду, в Полувецку землю,
Брать дани и невыплаты.
А царица его проводила
От первого стану до второго,
От второго стану до третьего,
От третьего стану воротилася,
А сама она царю поклонилася:
10 «Гой еси ты есми, царь Саул,
Царь Саул Леванидович!
А кому мене, царицу, приказываешь,
А кому мене, царицу, наказываешь?
Я остаюсь, царица, черевоста,
Черевоста осталась на тех порах».
А и только царь слово выговорил,
Царь Саул Леванидович:
«А и гой еси, царица Азвяковна,
Молода Елена Александровна!
20 Никому я тебя, царицу, не приказываю,
Не приказываю и не наказываю.
А токо ли тебе господи сына даст,
Вспой-вскорми и за мной его пошли;
А токо ли тебе господи дочеря даст,
Вспой-вскорми, замуж отдай,
А любимого зятя за мной пошли.
Поеду я на двенадцать лет».
Вскоре после его царице бог сына даст,
Поп приходил со молитвою,
30 Имя дает Костентинушком Сауловичем.
А и царское дитя не по годам растет,
А и царско дитя не по месяцам, —
А которой ребенок двадцати годов,
Он, Костентинушка, семи годков.
Присадила его матушка грамоте учиться, —
Скоро ему грамота далася и писать научился.
Будет он, Костентинушка, десяти годов,
Стал-то по улицам похаживати,
Стал с ребятами шутку шутить,
40 С усатыми, с бородатыми,
А которые ребята двадцати годов
И которые во полутридцати, —
А все ведь дети княженецкие,
А все-то ведь дети боярские,
И все-то ведь дети дворянские,
Еще ли дети купецкие.
Он шутку шутит не по-ребячью,
Он творки творил не по маленьким:
Которого возьмет за руку —
50 Из плеча тому руку выломит;
И которого заденет за ногу —
По гузна ногу оторвет прочь;
И которого хватит поперек хребта —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет,
Без головы домой придет.
Князи-бояра дивуются,
И все купцы богатые:
«А что это у нас за урод растет,
Что это у нас за ‹...›?»
60 Доносили они жалобу великую
Как бы той царице Азвяковне,
Молоды Елены Александровны.
Втапоры скоро завела его матушка{147}
Во теремы свои,
Того ли млада Костентинушка Сауловича,
Стала его журить-бранить,
А журить-бранить, на ум учить,
На ум учить смиренно жить.
А млад Костентин сын Саулович
70 Только у матушки выспросил{148}:
«Гой еси матушка,
Молоды Елена Александровна!
Есть ли у мене на роду батюшка?»
Говорила царица Азвяковна,
Молоды Елена Александровна:
«Гой еси мое чадо милое,
А и ты младой Костентинушка Саулович!
Есть у тебе на роду батюшка,
Царь Саул Леванидович,
80 Поехал он за море синее,
В дальну орду, в Полувецку землю,
Брать дани-невыплаты,
А поехал он на двенадцать лет,
Я осталася черевоста,
А черевоста осталась на тех порах.
Только ему, царю, слово выговорила:
«А кому мене, царицу, приказываешь и наказываешь?»
Только лишь царь слово выговорил:
„Никому я тебе, царицу, не приказываю и не наказываю.
90 А токо ли тебе господь сына даст,
Ты-де вспой-вскорми,
Сына за мной пошли;
А токо ли тебе господи дочеря даст,
Вспой-вскорми, замуж отдай,
А любимого зятя за мной пошли“».
Много царевич не спрашивает,
Выходил на крылечко на красное:
«Конюхи-приспешники!
Оседлайте скоро мне добра коня
100 Под то седелечко черкесское,
А в задней слуке и в передней слуке
По тирону по каменю,
По дорогу по самоцветному,
А не для-ради мене, молодца, басы, —
Для-ради богатырские крепости,
Для-ради пути, для дороженьки,
Для-ради темной ночи осенней,
Чтобы видеть при пути-дороженьке
Темна ночь до бела света».

110 А и только ведь матушка видела:
Ставал во стремя вальящатое,
Садился во седелечко черкесское,
Только он в ворота выехал —
В чистом поле дым столбом.
А и только с собою ружье везет,
А везет он палицу тяжкую,
А и медну литу в триста пуд.
И наехал часовню, зашел богу молитися,
А от той часовни три дороги лежат:
120 А и перва дорога написана,
А написана дорога вправо, —
Кто этой дорогой поедет,
Конь будет сыт, самому смерть;
А другой крайнею дорогою левою —
Кто этой дорогой поедет,
Молодец сам будет сыт, конь голоден;
А середнею дорогою поедет —
Убит будет смертью напрасною.
Втапоры богатырское сердце разъярилося,
130 Могучи плечи расходилися,
Молодой Костентинушка Саулович
Поехал он дорогою среднею.

Доезжат до реки Смородины,
А втапоры Кунгур-царь перевозится
Со темя ли татары погаными.
Тут Костентинушка Саулович
Зачал татаров с краю бить
Тою палицою тяжкою,
Он бьется-дерется целой день,
140 Не пиваючи, не едаючи,
Ни на малой час отдыхаючи.
День к вечеру вечеряется,
Уж красное солнцо закатается,
Молодой Костентинушка Саулович
Отъехал от татар прочь, —
Где бы молодцу опочив держать,
Опочив держать и коня кормить.
А ко утру заря занимается,
А и младой Костентинушка Саулович
150 Он, молодец, ото сна подымается,
Утренней росой умывается,
Белым полотном утирается,
На восток он богу молится,
Скоро-де садится на добра коня,
Поехал он ко Смородины-реки.
А и тута татары догадалися,
Они к Кунгуру-царю пометалися:
«Гой еси ты, Кунгур-царь,
Кунгур-царь Самородович!
160 Как нам будет детину ловить, —
Силы мало осталося у нас».
А и Кунгур-царь Самородович
Научил тех ли татар поганыих
Копати ровы глубокие{149}:
«Заплетайте вы туры высокие,
А ставьте поторчины дубовые,
Колотите вы надолбы железные».
А и тут татары поганые
И копали они ровы глубокие,
170 Заплетали туры высокие,
Ставили поторчины дубовые,
Колотили надолбы железные.
А поутру рано-ранешенько,
На светлой заре рано-утренней,
На всходе красного солнушка,
Выезжал удалой доброй молодец,
Млады Костентинушка Саулович,
А и бегает-скачет с одной стороны,
И завернется на другу сторону,
180 Усмотрел их татарские вымыслы, —
Тамо татара просто стоят.
И которых вислоухих всех прибил,
И которых висячих всех оборвал{150},
И приехал к шатру к Кунгуру-царю,
Разбил его в крохи ‹...›,
А достальных татар домой опустил.

И поехал Костентинушка ко городу Угличу{151},
Он бегает-скачет по чисту полю,
Хоботы метал по темным лесам,
190 Спрашивает себе сопротивника,
Сильна могуча богатыря,
С кем побиться-подраться и порататься.
А углицки мужики были лукавые —
Город Углич крепко заперли
И взбегали на стену белокаменну,
Сами они его обманывают:
«Гой еси удалой доброй молодец!
Поезжай ты под стену белокаменну.
А и нету у нас царя в Орде, короля в Литве{152}, —
200 Мы тебе поставим царем в Орду, королем в Литву».
У Костентинушки умок молодешонёк,
Молодешенёк умок, зеленешонёк, —
И сдавался на их слова прелестные,
Подъезжал под стену белокаменну.
Они крюки-багры заметывали,
Подымали его на стену высокую
Со его добрым конем.
Мало время замешкавши,
И связали ему руки белые
210 В крепки чембуры шелковые,
И сковали ему ноги резвые
В те ли железа немецкие,
Взяли у него добра коня,
И взяли палицу медную,
А и тяжку литу в триста пуд,
Сняли с него платье цветное царское,
И надевали на него платье опальное,
Будто тюремное,
Повели его в погребы глубокие,
220 Место темной темницы.
Только его посадили, молодца,
Запирали дверями железными,
И засыпали хрящом, пески мелкими.

Тут десятники засовалися,
Бегают они по Угличу,
Спрашивают подводы под царя Саула Леванидовича,
И которые под царя пригодилися.
И проехал тут он, царь Саул,
Во свое царство в Алыберское.

230 Царица его, царя, стретила,
А и молоды Елена Александровна.
За первым поклоном царь поздравствовал:
«Здравствуй ты, царица Азвяковна,
А и ты молода Елена Александровна!
Ты осталася черевоста, —
Что после мене тебе бог дал?»
Втапоры царица заплакала,
Сквозь слезы едва слова выговорила:
«Гой еси царь Саул Леванидович!
240 Вскоре после тебе бог сына дал,
Поп приходил со молитвою,
Имя давал Костентинушком».
Царь Саул Леванидович
Много ли царицу не спрашивает,
А и только он слово выговорил:
«Конюхи вы мои, приспешники!
Седлайте скоро мне добра коня,
Которой жеребец стоит тридцать лет».
Скоро тут конюхи металися,
250 Оседлали ему того добра коня,
И берет он, царь, свою сбрую богатырскую,
Берет он сабельку вострую
И копье морзамецкое,
Поехал он скоро ко городу Угличу.
А те же мужики-угличи, извозчики,
С ним ехавши рассказывают,
Какого молодца посадили в погребы глубокие,
И сказывают, каковы коня приметы
И каков был молодец сам.
260 Втапоры царь Саул догадается,
Сам говорил таково слово:
«Глупы вы мужики, неразумные,
Не спросили удала добра молодца
Его дядины-вотчины, —
Что он прежде того
Немало у Кунгура-царя силы порубил:
Можно за то вам его благодарити и пожаловати,
А вы его назвали вором-разбойником,
И оборвали с него платье цветное,
270 И посадили в погреба глубокие,
Место темной темницы».

И мало время поизойдучи,
Подъезжал он, царь, ко городу Угличу,
Просил у мужиков-угличов,
Чтобы выдали такого удала добра молодца,
Которой сидит в погребах глубокиих.
А и тут мужики-угличи
С ним, со царем, заздорили,
Не пущают его во Углич-град
280 И не сказывают про того удала добра молодца:
«Что-де у нас такого и не бывало».
Старики тут вместе соходилися,
Они думали думу единую,
Выводили тут удала добра молодца
Из того ли погреба глубокого,
И сымали железа с резвых ног,
Развязали чембуры шелковые,
Приводили ему добра коня,
А и отдали палицу тяжкую,
290 А медну литу в триста пуд,
И его платьице царское цветное.
Наряжался он, младой Костентинушка Саулович,
В тое свое платье царское цветное,
Подошел Костентинушка Саулович
Ко царю Саулу Леванидовичу,
Стал свою родину рассказывати.
А и царь Саул спохватается,
А берет его за руку за правую,
И целует его во уста сахарные:
300 «Здравствуй, мое чадо милое,
Младой Костентинушка Саулович!»

А и втапоры царь Саул Леванидович
Спрашивает мужиков-угличов:
«Есть ли у вас мастер заплечной с подмастерьями?»
И тут скоро таковых сыскали
И ко царю привели.
Царь Саул Леванидович
Приказал казнить и вешати, —
Которые мужики были главные во Угличе.
310 И садилися тут на свои добры кони,
Поехали во свое царство в Алыберское.
И будет он, царь Саул Леванидович,
Во своем царстве Алыберском со своим сыном,
Младом Костентинушком Сауловичем,
И съехалися со царицою, обрадовалися.
Не пива у царя варить, не вина курить, —
Пир пошел на радостях,
А и пили да ели, потешалися.
А и день к вечеру вечеряется,
320 Красное солнцо закатается,
И гости от царя разъехалися.
Тем ста́рина и кончилася.