Былины

Не заюшко в чистом поле выскакивал,
Не горностаюшка выплясывал, —
Выезжал там доброй молодец,
Доброй молодец Михайла Потык сын Иванович.
Направлял он да коня своего богатырского,
Увидал он во чистом поли
Лань да златорогую,
Спускал своего да добра коня
Во всю прыть да лошадиную.
10 Догоняет он да эту лань да златорогую,
Хочет колоть ю во белую грудь.
Испроговорит эта лань да златорогая
Человеческим она голосом{179}:
«Ай же ты Михайла Потык сын Иванович!
Не коли-тко ты да моей белой груди.
Я есть ведь не лань-то златорогая,
Я есть Марья лебедь бела, королевична.
У меня на сем свете положен ведь такой завет —
Кто меня может на бегу догнать,
20 За того я пойду в замужество».
Повернулась эта лань да златорогая
В человеческий она образ.
Он брал тут, Михайла Потык сын Иванович,
За белы руки, да за златы перстни,
Целовал ю тут в уста да во сахарнии,
Отвозил ю тут во Киев-град.
Принимали тут о́ны закон да ведь сопружеской,
Стал он жить-то с ней да на весельице,
Напиваться зелена вина он допьяна.

30 Приходит он во́ свою палату белокаменну,
Стретает его своя да любима́ семья,
Испроговорит Марья ему да таково слово:
«Ай же ты моя да любима семья!
Я теби скажу да таково слово:
Кто у нас да наперед помрет,
Тому-то сесть да во сыру землю{180};
Ежли я да наперед помру —
Тебе со мной сидеть да ровно три месяца да во сырой земле;
Ежли ты помрешь — я с тобой буду сидеть да во сырой земле».
40 Написали они между собой ведь записи.
И он ходит да на царев кабак,
Напивается он да зелена вина ведь допьяна.

Приезжают-то с разных мест да сорок царей,
Соро́к царей, со́рок царевичев,
Сорок королей да сорок королевичев,
Они пишут ко Владимиру,
Ко Владимиру да стольне-киевскому:
«Выведи ты эту Марью лебедь белу, королевичну,
Бе́з бою, без драки, без великого кроволития».
50 Собирает тут Владимир стольне-киевской
Своих господ, своих бояр,
Стал он тут, Владимир, совет советовать
Со своима господамы, со своима боярам:
«Ежли нам не отдать этой Марьи лебедь белой, королевичной, —
Приведут наш стольной Киев-град во разорение».
На ту пору, на то времечко
Приходит тут Михайла Потык сын Иванович
В этую палату белокаменну,
Кланяется он Владимиру тут в собину:
60 «Ай же ты Владимир стольне-киевской!
Не отдам я своей душеньки
Без бою, без драки, без великого кроволития».
Берет он своих да двух братьёв крестовыих,
Берет старого каза́ка Илью Муромца,
Во вторых берет Добрынюшку Микитича.
Сокрутились они в платье женское,
Причесали они свои кудри русые по-женскому,
Садились они в тележку во ордынскую,
Приезжали они да во чисто поле,
70 Раздернули они тут ведь белой шатер.
Приходило тут сорок царей, сорок царевичев:
«Верно, что Владимир стольне-киевской
Не посмел с нами воевати-де,
Повывел он Марью лебедь белу, королевичну,
Повывел Марью во чисто поле».
Испроговорят тут они да таково слово:
«Ай же ты Марья лебедь бела, королевична!
За кого же ты за нас замуж идешь?»
Испроговорит Михайла самым тонким женским голосом:
80 «Кто кого из вас на бою побьет,
За того я ведь заму́ж иду».
Выходили они татарева во чисто поле:
Тот того побьет, другой другого побьет, —
Не выходили-то у них поединщика единого.
Приходят они опять да ко белу шатру:
«Нету у нас такого поединщика.
За кого же нынь ты замуж идешь?»
Молодецко сердечко мало стерпливал,
Разгорелось его да сердце богатырское,
90 Выскакивал Михайло Потык сын Иванович
Со своего он да бела шатра,
Не увидел он сабли вострыи,
Не увидел он меча-кла́денца, —
Хватал он тележку ордынскую,
Выхватывал он осищё железное,
Зачал он осищём тут помахивать,
Прибил он сорок царей, сорок царевичев,
Сорок королей, сорок королевичев.

Поезжали они тут во Киев-град
100 Со своима он со братьямы крестовыми,
Подъезжает он да ко́ своей палате белокаменной,
Испроговорит ему да таково слово:
«Ай же ты Михайла Потык сын Иванович
Нет у тебя в доме да любимой семьи,
Нет у тебя да в живности
Мо́лодой-то Марьи лебедь белой, королевичной».
Испроговорит Михайло таково слово:
«Ай же вы мои плотники, работники!
Делайте гробницу немалую, —
110 Чтобы можно в ней двоим лежать,
Двоим лежать и стоя стоять.
Кладите-тко вы припасу съе́стного
На три месяца.
Опущусь-то я с ней да во сыру землю.
У меня с ней сделаны были записи:
Который у нас да наперед умрет,
Другому сидеть да ровно три месяца да во сырой земли».
Привозили эту гробницу немалую
На то кладбище,
120 Положили туды да Марью лебедь белу, королевичну,
Садился тут Михайло в эту гробницу немалую, —
Опущали его да во сыру землю,
Засыпали его да ведь желтым песком.
Походило тому времечки ровно три неделюшки,
Приплыло тут к ней змеищё-веретенище{181},
Стало у ней сосать да ведь белую грудь.
Хватил тут Михайло Потык сын Иванович
Свою саблю вострую,
Хочет отсечь у ней буйну голову.
130 Испроговорит змеищё-веретенищё:
«Не руби-тко ты да моей буйной головы, —
Много я для теби добра сделаю,
Оживлю я теби Марью лебедь белу, королевичну».
И дает ему да свой велик залог —
Своего она ведь детища,
Отплывает от этой гробницы белодубовой,
Приносит она, змея, ведь живой воды,
Подавает она, змея, ему живу воду.
Раз тут сбрызнул — она и здрогнула,
140 Дру́гой раз сбрызнул — она сидя́ села,
Третий раз сбрызнул — она да загово́рила:
«Ай же ты Михайло Потык сын Иванович!
Где мы теперь с тобой находимся?»
— «Находимся да во сырой земли».
Закричал он своим голосом,
Своим голосом да богатырскиим.
Услыхали его да братьицо крестовые:
«Стоснулось нашему братцу крестовому во сырой земли,
Живому телу с мертвыим».
150 Приходили тут они ко этой могилы ко кладбищу,
Желтой песок они тут рассыпали,
Снимали-то с этой гробницы покров-то ведь верхнии.
Выходит тут Михайло Потык сын Иванович
Со сырой земли,
За собой ведет свою да любиму семью,
Мо́лоду-то Марью лебедь белу, королевичну.
Приходит он во свой во Киев-град,
Стал он жить-то ведь по-прежнему,
Напиваться зелена вина он допьяна.

160 Удаляется тут Михайло во чисто поле,
Поляковать он да и каза́ковать.
Порублял он да ведь поганыих татаревей
За свою веру да христианскую.

Приезжает-то с другой земли,
Приезжает-то король да ведь Ляхетскии{182},
Пишет тут-то он да грамотку
Ко Владимиру да стольне-киевскому:
«Повыведи ты Марью лебедь белу, королевичну,
Во чисто поле,
170 Без бою, без драки, без великого кроволития».
Испроговорит Владимир таково слово:
«Некем мне с ним да воевать будет, —
Повывесть надоть Марью лебедь белу, королевичну,
Во этое да во чисто поле».
Выводили Марью лебедь белу, королевичну,
Во чисто поле,
Принимал-то тут король да ведь Ляхетскии
Ю за рученки за белые,
Увозил он во свою землю.

180 День-то за день как птица летит,
Неделя за неделю как дождь дожжит,
Год тот за год быв трава растет,
Проходило тому ровно три годы.
Приезжает тут со чиста поля
Михайла Потык сын Иванович
Со своима он со братцамы крестовыми.
«Где же моя да любима́ семья?»
Испроговорят ему да таково слово:
«Увез твою да любиму семью
190 Красивый король да ведь Ляхетскии».
Испроговорит Михайла таково слово:
«Поеду я, добрый молодец,
Во тую землю́ да во Ляхетскую,
Не отдам я своей Марьи лебедь белой, королевичной».
Садился тут Михайла на добра коня,
Видели они Михайла тут сядучи,
Не видели Михайлу тут поедучи.

Приезжает тут Михайло во тую землю,
Во тую землю да во Ляхетскую,
200 Приезжает-то Михайла к тым палатам белокаменным, —
Усмотрела его да любима семья
Во то́е окно да во косевчато,
Испроговорит она да таково слово:
«Ай же ты красивый король да ведь Ляхетскии!
Приезжает к нам теперь да нелюбимый гость».
Наливала она чару зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра,
Спускала она туды да зелья лютого:
«Ай же ты Михайло Потык сын Иванович!
210 Прости меня, дуру, жонку-стра́мницу, —
Муж по дрова, жена замуж пошла.
Твое есть дело ведь дорожноё,
Мое дело есть да поневольнеё, —
Выпей-ка чару зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра».
Брал тут Михайла единой рукой,
Выпивал Михайла единым духом.
Тут Михайла Потык сын Иванович
Свалился он со своего да со добра коня.
220 Испроговорит она да таково слово:
«Ай же ты красивыи король да ведь Ляхетскии!
Ежели хочешь ты ведь мной владать,
Куды надоть отвози его во чисто поле».
Испроговорит король да ведь Ляхетскии:
«Муж-то твой — воля́ твоя».
Приказала она запрячь-то пару коней богатырскиих,
Отвозила его да во чисто поле,
Хватала тут она да бел горюч камень,
Колотила его да по право́й щоки:
230 «Окаменей-ка ты, Михайла, ровно на три годышка, —
Как три годы пройдет, пройди да сквозь сыру землю».
Повернула его бо́льшим каменем.

День-то за день как птица́ летит,
Неделя за неделю как дождь дожжит,
Проходило тут время ровно годышек, —
Стоснулось им, братьям крестовыим,
Старому казаку Илью Муромцу,
Во вторыих-то Добрынюшке Микитичу,
Сокрутились они в платье ведь нищецкое,
240 Надевали себи трои они по́дсумки,
Шли они путем-дорогою.
Выходит со́ сторон калика незнакомая:
«Ай же вы калики есть незнаемы!
Возьмите меня да ведь во третьиих,
Поверстайте меня да во ата́маны».
Брали тут калику во товарища,
Поверстали калику во атаманы,
Приходили они в тую землю во Ляхетскую,
Становились они да против чертог они ведь царскиих,
250 Закричали они своими голосамы зычныма:
«Ай же ты король да ведь Ляхетскии!
Насыпь-ка нам трои подсумки, —
Одни подсумки-то чиста серебра,
Други подсумки-то красна золота,
Третьи подсумки-то скачна жемчугу:
Полно нам, каликам, волочитися,
Было бы нам, каликам, по смерть есть и пить».
Услышал тут король да ведь Ляхетскии
Голоса да очень громкие,
260 Король тут-то приужахнулся.
И зглянет тут Марья лебедь бела, королевична,
Во тое окно да во косевчато,
Узнала-то она да этыих богатырей:
«Это ведь не калики есть, да есть богатыри,
Моего мужа́ ведь прежного
Есть они да братья ведь крестовые.
Зазывай их во свои палаты белокаменны,
Насыпай им трои подсумки, —
Первы подсумки да чиста серебра,
270 Вторы подсумки да красна золота,
Третьи подсумки да скачна жемчугу».
Созывали их во палату белокаменну,
Насыпали им да трои подсумки, —
Одни подсумки да чиста серебра,
Други подсумки да красна золота,
Третьи подсумки да скачна жемчугу.
Походят они да во чисто полё,
Приходят к этому белу каменю,
Испроговорит калика та незнаема:
280 «Ай же вы мои братцы, вы товарища!
Взяли вы меня да во товарища,
Поверстали вы меня да во ата́маны, —
Надоть нам теперь да ведь живот делить».
Снимали они тут трои подсумки
Со своих они тут плеч да со могучиих,
Кла́дывали они да во́место.
И стал-то тут калика да незнаема
Кладывать он да на четыре стопы.
Испроговорят тут его братья крестовые:
290 «Ай же ты калика есть незнаема!
Взяли тебя мы во товарища,
Поверстали тебя мы во атаманы, —
Неправильнё ты ведь живот делишь».
Испроговорит калика-то незнаема:
«Брали меня да во товарища,
Поверстали меня да во атаманы, —
Я справедливо теперь живот делю:
Который из нас может бел горюч камень
Кинуть через буйну голову,
300 Тому четвертая стопа достанется».
Брал тут Добрынюшка Никитинич
Этот да бел горюч камень,
Во свое колено здымал да богатырское, —
Сам-то по щеточку в землю зашел.
Подхватывал тут старыи казак да Илья Муромец,
Здымал-то он во́ свою во грудь во белую, —
Уходил он по колен да во сыру землю.
Брал-то тут калика да незнаема
Этот-то да бел горюч камень,
310 Кидал он через свою да буйну голову.
Испроговорил калика таково слово:
«Впереди стань, доброй молодец,
Лучше стань ты, лучше прежного».
Пробуждался он со сну да богатырского,
Испроговорил Михайла таково слово:
«Ай же вы мои братцы крестовые!
Как я долго спал».
Испроговорят его братья крестовые:
«Как бы не было у нас этого товарища, —
320 Не был бы теперь ты в живности».

Побежал Михайла во ту землю,
Во ту землю во Ляхетскую,
Становился Михайла противо палат да белокаменных,
Закричал он богатырскиим-то голосом:
«Ай же ты красивыи король да ты Ляхетскии!
Насыпь-ка ты мне тоже трое подсумки, —
Первы подсумки-то чиста серебра,
Вторы подсумки-то красна золота,
Третьи подсумки-то скачна жемчугу»,
330 Взглянула Марья лебедь белая
Во тое во косевчато окошечко,
Испроговорит она да таково слово:
«Ай же ты красивый король да ведь Ляхетскии!
Приходит сюда мой прежной муж».
Наливала Марья чару зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра,
Положила Марья зелья лютого,
Выходила она да на перёное крылечико,
Испроговорит-то Марья таково слово:
340 «Ай же ты Михайла Потык сын Иванович!
Прости меня, дуру, жонку-страмницу, —
Муж по дрова, жена замуж пошла.
Выпей-ка чарочку зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра».
Брал тут Михайла Потык сын Иванович,
Брал он чару единой рукой,
Выпивал он чару единым духом,
Свалился он на сыру землю́ да ме́ртвыим.
Испроговорит Марья таково слово:
350 «Ай же ты красивыи король да ведь Ляхетскии!
Ежели ты хочешь ведь-то мной владеть, —
Куда хочешь, туды его и по́девай».
Испроговорит красивыи король да ведь Ляхетскии:
«Муж твой — и воля есть твоя».
Марья лебедь бела, королевична,
Приказывает его да ко стены прибить,
Колотила ему гвоздья железные
Во белы руки и в резвы ноги.
И пошла она тут во кузницу,
360 Хотела она сковать ему-то длинный гвоздь,
Заковать ёму да во белую грудь.
У него-то свет в очах да помятушился.
Была у этого у короля да у Ляхетского
Едина́я дочь Настасья-королевична,
Приходит она к этому богатырю,
Испроговорит она да таково слово:
«Ай же ты Михайло Потык сын Иванович!
Хочешь ли ты да на сём свете еще жив бывать?»
Испроговорит Михайла таково слово:
370 «Ай же ты Настасья-королевична!
Хотелось бы мне да живу́ бывать».
Испроговорит она тут таково слово:
«Положим-ка мы с тобой ведь заповедь, —
Ежели ты возьмешь меня в замужество,
Еще будешь ты на сем свете жив бывать».
Полагает тут Михайло ведь заклятие.
Приказала она да своим слугам верныим,
Приказала она да со стены-то снять,
Приказала она да на место прибить татарина,
380 Татарина прибить поганого.
Отводила Михайлу во свою палату белокаменну,
Добывала она тут дохтуров
Излечить ему эти раны великие.
Проходило тому времечки шесть недель,
Заживали его раны великие.
«Ай же ты Настасья-королевична!
Как бы повывели да моего добра коня,
Обседлана бы да обуздана».
Убирается Настасья в свое платье цветное,
390 Приходит она к своему да ведь родителю:
«Мне что-то во снях привиделось, —
Как бы видеть-то Михайлина добра коня,
Обседлана ведь и обуздана».
Не сменяет он да своей дочери,
Приказывает выводить коня да богатырского
К ей крыльцу да ко переному.
Выскакивал Михайла со палаты белокаменной, —
Видли добра молодца на коня ведь сядучи,
Не видли добра молодца поедучи.
400 Уезжает Михайла во чисто поле,
Накопляет силу он по-прежному,
Приезжает он во ту землю Ляхетскую,
Ко тыим палатам белокаменным.
Увидала Марья лебедь бела, королевична,
Со того-то со косевчата окошечка,
Наливала Марья зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра,
Полагала туды зелья лютого,
Выходила она да на крылечко на пере́ное,
410 Испроговорит Марья таково слово:
«Ай же ты Михайла Потык сын Иванович!
Прости мня, дуру, жонку-страмницу, —
Муж по дрова, жена замуж пошла.
Выпей-ка чару зелена вина.
Твое дело есть дорожное,
Мое дело есть да подневольнее».
Берет он, Михайла, эту чару зелена вина,
Зелена вина да во праву́ руку.
Глядит в это косевчато окошечко
420 Молода Настасья-королевична:
«Ай же ты Михайло Потык сын Иванович!
Погляди-тко ты на рученьку на правую,
Зглянь-ка ты на рученьку на левую».
Зглянул тут Михайла на рученьку на правую,
Зглянул тут Михайла на рученьку на левую, —
Увидел тут Михайла на своих руках,
Что были́ у него раны превеликие.
Спомнил тут он прежний завет-то свой,
Кидал он эту чару зелена вина,
430 Зелена вина да на сыру землю,
Хватал тут Марью лебедь белу, королевичну,
Кидал он Марью о сыру землю.