Былины Печоры и Зимнего берега

Дюк Степанович нижнюю корочку под стол кладет,
А верхнюю корочку на стол кладет,
Ест одну середочку.
Князю Владимиру тут нело́вко стало:
40 «Отку́ль, — говорит, — ты приехал, какая ты невежа?»
— «У моей-то, — говорит, — матушки Оме́лфы Тимофеевны
Калачики-то ешь — да пуще хоцетца,
По второму съешь — так пуще хоцетца,
А по третьему — то душа болит».

Тут они стали на спор походить, князья и бояры стали боротьца, и Дюк Степанович всех повы́метал. Стали пра́вдатьца — он всих повы́правдал: конь широки́ печоры хвостом выкрыл, больши́ моря в ускок вы́брал, солнышка батюшка Владимира вытащил с конем на́ землю из воды.

Сошлись они, съехались, сдумали у его коня отбирать. Он говорит: «Седьте, посадите кого на моего коня». Посадили Микитича Добрынюшку. Микитич Добрынюшка шапочку его не может нести, шапочку Дюкову, она весит двадцать пять пудов, перчаточки не может опять снести, тяжелы́ кажутца.

Письмо написал жены да матери, да и поехал спрове́дывать, каков дом да каково место. Сидит он, подъехал к ихному дому. Маменька говорит ро́нная: «Не наш сидит Дюк Степанович». А Добрынюшка сидел там.

Зашел пить и ись да за столом и заспа́л. Жена [Дюка] его взяла да и в свою спальню и снесла спать. Трое сутки спал, проспался да и говорит: «Надо быть я долгонько спал, трое суточки спал».

Всё высмотрел — по́дики медя́ные, а помелышки шелко́вые,
Городом назвать — так мал добре́,
А теремом назвать — так велик добре́.

Тут поехал он туда, где был [Дюк] посажен, в тюрьму посажен был. Поехал конё́м он обратно назад. Приехал, привез записки. Потом посмотрели да и выпустили его. Сел он на своего коня и поехал домой. Приезжал. Мать и жена срадовалися, — стрецали со слезами со горю́цима. «Не плачьте, маменька роди́ма и жена молода́, приехал я жив и здоров».

Стали жить да поживать. (И я боле ничего не знаю врать).

25 ПРО ВАСЕНЬКУ ОКУЛОВИЧА

«Прекрасный Васенька Окулович,
Делай три корабля,
Нос-от делай по-звериному,
А корму делай по-змеиному,
5 Бровеми наклади́ да черных со́болей,
Ресницеми положь да бобров оси́стыих,
Дай нас с собой да черну кошечку,
Черну кошечку с собой ученую,
На вершину кошечка шла — да песенки пела,
10 На кошелёк идет — да сказки ска́зыват».
Направлялись три года́ за сини́ моря́,
Дал бог им ветру попутнего,
Перебежали они за сине море,
Обирали шелко́вы паруса,
15 Пометали больши́ я́кори.
Таракашко купец Замо́ринян
По улицам пошел широ́киим,
Переулочками проведёныим,
Прем царских окон поклоняитце:
20 «Ох ты ой еси, Маринка, лебедь белая,
Приходи-ко ты на царёв корабь
Выбирать товары наши заморские».
Ставала Маринка на резвы́ ноги́
Выбирать товары заморские.
25 Таракашко купец Замо́ринян,
Он догадлив был,
Наливал он цару зелена́ вина,
Не большу́, не ма́лу — полтора ведра.
Принимала Маринка едино́й рукой,
30 Выпивала Маринка за еди́ной дух,
Тут пьяна́ стала да прираспа́далась,
Подымали они шелко́вы паруса,
Убирали они больши́ я́кори.
Царя Соло́мона дома не случилося,
35 Уехал он стрелять гусей, лебедей,
Серых, малыих утёнышков,
Крылистых, пёристых, перелётистых.
Приехал царь Соло́менной домой:
«Ой еси, вы слуги верные,
40 Слуги верные да неизменные,
Де же моя молода́ жена?
Одолело ли ее богачество,
Одолела ли ее скорбь великая,
Ушла ли она за нова́ заму́ж?»