Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

Первая известная в печати запись этого замечательного фольклорного произведения, изображающего под видом птиц представителей различных социальных слоев русского общества XVII—XVIII веков. Вариант Чулкова сохраняет в языке следы книжного происхождения песни: «провещает малая птица», «хощет нам храм сорудити», «гладом я, птичка, помираю». О связи произведения с древнерусским литературным памятником «Сказание о птицах» или «Совет птичий» см.: А. В. Багрий. Древнерусское сказание о птицах. Варшава, 1912.

Образы в тексте Чулкова художественны и выразительны, но сатира более осторожная, по сравнению с некоторыми вариантами, записанными в XIX веке (см., например: Гильфердинг, I, № 62; II, № 130; III, № 280). На Севере встречалось наименование этой песни «былино́й» (в отличие от бытовой песни, но без смешения с жанром былины).

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. Тексты с разделением на стихи

1, 4, 5. Воспроизводят полностью в стихотворной форме тексты №№ 27, 43 и 44, поскольку былинный ритмический строй вполне отчетлив в них с начала до конца. Хотя в каждом из этих текстов встречаются, то в большем, то в меньшем количестве, отдельные прозаизмы, замена обычных для былин дактилических окончаний стиха женскими, перестановка слов и словосочетаний, нарушающая стих, но общая ритмическая инерция эпического стихотворного склада проходит через все произведение. В этом отношении данные тексты принципиально не отличаются от былин сборника Кирши Данилова, в которых также обнаруживаются отдельные нарушения стихов, что, однако, не помешало уже первым публикаторам дать — и с полным основанием — тексты сборника как стихотворные произведения.

2. Представляет с разбивкой на стихи начальную часть текста № 37, в которой тоже наблюдается хорошая сохранность былинного ритмического строя. Но далее четкость ритма стирается, и былина переходит в пересказ, в котором выделяются лишь отдельные стихотворные фрагменты.

3 (текст № 42). Дается как образец формы, в которой стихотворный строй систематически перебивается прозаическими вставками — пересказом. Такого рода форма изложения характерна и для некоторых других текстов о Михайле Потоке, и для ряда текстов об Илье Муромце. Но обычно стихотворные части встречаются в них реже, и общий строй передачи сюжета можно определить именно как пересказ; поэтому мы воздерживаемся от других попыток представить тексты в их смешанном, стихотворно-прозаическом виде.

Не дается в настоящем издании как стихотворный и текст «Повести о Сухане». Выдержанная на протяжении всего текста ритмичность изложения дала В. И. Малышеву возможность представить его в стихотворном виде. Но, как и отмечено в статье (стр. 112—114), в соответствии с исследованием В. И. Малышева, текст «Повести», хотя и основан на определенном былинном сюжете, является даже не пересказом былины, и тем более не записью ее, а памятником литературы.

II. Былинные сюжеты в литературе и лубке XVIII века

1. Сказка о славном и храбром богатыре Илье Муромце и Соловье-разбойнике. Печатается по тексту сборника «Повествователь русских сказок» (М., 1787, № 1). Текст перепечатан в сборнике О. И. Капицы «Русские народные сказки» (М. — Л., 1930, стр. 429—433) как образец книжной обработки сказки второй половины XVIII века. «Повествователь» принадлежит к типу тех сказочных сборников второй половины XVIII века, которые составлены из произведений литературных, преимущественно авантюрного характера, построенных на мотивах народной сказки (см.: И. Колесницкая. Русские сказочные сборники последней четверти восемнадцатого века. «Ученые записки ЛГУ», № 33, Серия филологических наук, Л., 1939, стр. 194—197; состав сборника указан: С. В. Савченко. Русская народная сказка. История собирания и изучения. Киев, 1914, стр. 91).

Сказка об Илье Муромце, в отличие от других произведений, вошедших в «Повествователь», лишь обильно использовавших отдельные сказочные мотивы, представляет пересказ целостного былинного сюжета «Илья и Соловей-разбойник» в его объединении с двумя другими сюжетами эпоса об Илье Муромце («Илья и разбойники», «Илья и Идолище поганое»).