Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Предоставленный себе разум видит в жизни только слепую борьбу, взаимопожирание существ, торжество сильных, гибель слабых, бездушное шествие живых тварей неизвестно откуда неизвестно куда, от безразлично-простого к безразлично сложному.

Движимый неосознанной любовью к изучению таинства жизни, пораженный величием шумного потока живого бытия, подходит начинающий исследователь к берегу этих стремительных вод, ищет в себе опоры для разгадки непонятного зрелища…

Но, отстраняя любовь, выступает вперед разум. Дает в руки исследователю нож, говорит: «сначала умертви, затем изучай». И дает кроме ножа реторту и колбу, говоря «зачерпни живую воду потока, смотри внутрь в сосуд, и угадаешь тайгу движения». Для любви все в основе жизни прекрасно и благостно. Зло, посеянное дьяволом, для любви ничтожно и временно. Грех, вошедший в живую вселенную, не низвергает любовь, а выявляет ее, как противоположность, как начало всего и как конечную цель.

Но поврежденный грехом, незаконно расширив свои границы, отстраняет разум любовь. И без любви теряет человек под ногами истинное дно бытия, остается перед ним только зло для объяснения мира. И возводится беспощадная борьба в основной закон жизни. Утверждается смерть, как первозданная сущность вселенной.

Отдав себя под водительство разума, теряет ученый исследователь жизни весь ее внутренний смысл. Видит в порыве к существованию – приспособление к внешним условиям. В создании новых видов – слепую игру.

И рождение живого для ученого биолога – не земной отблеск любви, а соединение клеток. И появление на земле жизни не божественный дар, а воздействие высоких температур на материю. И неизбежная смерть – не проклятие греха, а равнодушная веха на путях равнодушной природы.

* * *

А в чем любовь еще убедительнее составляет основу познания, это – в изучении души, в исследовании взаимоотношений одухотворенных существ на земле.

Что как не любовь до крайней глубины проникает в чужое сознание? Перед нею бледнеют все остальные восприятия от ближних. Простым миражом могут быть и внешний облик, и речь, и улыбка, и взгляд. Без любви нет возможности доказать чужой одухотворенности: все живые существа без нее – движущиеся тени, говорящие признаки. И нет не только чужого, но и собственного одушевления: есть вместо него пустота, заполненная хаосом телесных ощущений и чувствований.

Только возлюбив отдельного человека можно познать, что он жив и одушевлен. И точно также – только возлюбив человеческое общество, можно познать, что это не простое скопление движущихся и сталкивающихся между собою автоматов.

Но приходит к исследователю-психологу разум, отстраняет любовь. И в логических сплетениях, в схемах, умерщвляется неразрывная сущность отдельной души и общего духа народов.

Без любви – опять то же зрелище. Та же борьба. Тот же звериный оскал пасти. Те же жадные глаза, встревоженный слух. И тщетно старается обрести человек смысл в бессмысленном, цель в бесцельном. Нагромождаются логические рамки, в которых обязан пребывать дух; подвергается дух анализу, искусственному расчленению на отдельные качества, испытывается приборами, инструментами. Рассматриваются общества, как взаимодействия молекул кинетической теории газов. Устанавливаются неустановимые логикой понятия справедливости, свободы, равенства в жизни.

А среди теоретиков психологов и социологов рыщут по земле реформаторы, отыскивая для своих построений удобную почву, не засоренную осколками старых разбитых систем. Томится безысходностью познание, томятся, взрываются, бушуют человеческие массы, не находя успокоения в искусственных схемах.

И как им всем угадать правду, и как достичь счастья, когда разум незаконно владычествует?

«Православная Русь», Джорданвилль, 15-28 февраля 1949, № 4 (432), с. 6-8.

4. Бог – любовь

Без любви нет истинного познания природы. Без любви нет истинного познания человека и общества.

И без нее нет ответа на крайние вопросы бытия, нет разрешения тайн бесконечности, вечности, первопричины всего, конечных целей, субстанции, абсолюта, самого Бога.

Неутолим человеческий порыв к любомудрию. Сама философия утверждает себя, как любовь к познанию сущего, как благоговение перед загадкой мира, как преклонение перед величием вселенной.

И всю эту жажду к высшему знанию в состоянии утолить только любовь. Она одна отгоняет от нас страх перед пучиной вселенной, она одна спасает сознание от провала в бесконечность и вечность. Холод пространств согревает теплом общего Божьего дома, темноту озаряет светом радостной полноты бытия.

Начинаясь любовью, любомудрие может привести к полному успокоению душу, если не изменит начальной любви, сделает ее неизменной путеводной звездой. Станет тогда любовь сияющей первопричиной всего, и благостной конечной целью и родной человеческому духу субстанцией мира и близким сознанию абсолютом.

Но приходит к человеку-философу разум, отгоняет любовь, создает логические рамки для построения систем.