Былое и дамы

МАРТИНА

Что еще за Мальвида фон Мейзенбуг? Никогда о ней не слыхала! Вокруг нее вились самые разные ветви европейской культуры, а я никогда о ней не слыхала. Может быть, кто-то ее намеренно скрывал? Пришлось на время оставить Лу и заняться таинственной Мальвидой. Факты пришлось собирать по крупицам — письмо там, ссылка здесь, строчка в неожиданной книге. Неполный сухой остаток умещался в двух абзацах:

Переводчица “Былого и дум” А.Герцена на немецкий язык (знала, что ли, русский?), многолетняя корреспондентка Герцена и Огарева, воспитательница дочери Герцена Ольги, многолетний друг дома Вагнеров, одна из первых признавшая музыкальный гений Рихарда Вагнера, первая читательница и судья первых непризнанных трудов Фридриха Ницше, его многолетняя добрая фея, вдохновительница раннего Ромен Роллана, которую он называет “великой женщиной Европы, чистой идеалисткой, чья светлая старость была подругой моей юности. Она прожила всю жизнь рядом с героями и чудовищами духа, с их тревогами и падениями; все они открывались ей, почти все любили ее, — и ничто не затемнило ясности ее мыслей”.

Какая же она была, эта великая женщина Европы?

МАЛЬВИДА

Дочь знатных немецких дворян, Мальвида была очень некрасивой девочкой. Она поняла это довольно рано, видя, как изменяются лица встречных, когда они сталкиваются с ней взглядом. В их глазах вспыхивало отвращение и даже страх. Мальвида часто разглядывала себя в зеркале и сама пугалась своего отражения. Но с годами она привыкла к своему облику и смирилась с ним. Она перестала стесняться себя и научилась одеваться и причесываться так, чтобы хоть немного скрасить свои неудачные черты. Но хотя Господь обделил ее красотой, он наградил ее острым умом и отважной душой, а это было немало.

Отважная душа швырнула ее, благополучную дочь министра карликового немецкого государства Гессен, на баррикады революции 1848 года. Она тогда тенью прошла мимо захваченного революционным порывом Рихарда Вагнера, но на этом отрезке времени их пути не пересеклись. Угроза ареста унесла Вагнера в Швейцарию, а Мальвиду в Англию. В Швейцарии Вагнера прибило к щедрому поместью Матильды Весендонк, а Мальвиду в Лондоне к рушащемуся дому Александра Герцена.

Она застала Герцена скорбящим на руинах своей совсем недавно счастливой семейной жизни. Его любимая жена Наташа только-только скончалась от сердечной болезни, оставив его с тремя маленькими детьми. Он горько плакал по ней, не забывая при этом, что перед смертью она безумно влюбилась в близкого друга семьи, знаменитого немецкого поэта-революционера, красавца Георга Гервега. Она металась между мужем и возлюбленным, что было географически весьма просто — Гервег, хоть знаменитый, но нищий, нашел приют в хлебосольном барском доме Герцена. Когда преследования полиции заставили Герцена переселиться из Парижа в Ниццу, Гервег переселился вместе с ним. Это была настоящая драма в русском стиле: узнав о романе жены с немецким поэтом, Герцен порывался уйти из дому, но Наташа его не отпустила, предлагая жизнь втроем, вернее вчетвером, потому что жена Гервега Эмма готова была на все из любви к красавцу-мужу. Гервег же порывался покончить жизнь самоубийством, но Герцен умолил его не совершать такого безумства, хоть сам в отличие от Эммы на все готов не был. В результате Герцен остался с Наташей, Гервег с ней расстался, и тогда Наташа умерла от разбитого сердца.

За недолгое время супружества Наташа родила Герцену девятерых детей, из которых шестеро умерли в нежном возрасте, а трое, тоже в нежном возрасте, остались сиротами. Герцен в отчаянии уехал в Лондон и погрузился в депрессию — он неспособен был ни устроить свой быт, ни наладить жизнь несчастных осиротевших детей. Неизвестно, что бы с ними стало, если бы их судьбой не занялась отважная Мальвида. Она смело бросилась с одинокой, но уютной скалы стародевичества в бурный водоворот герценовской трагедии. Тем более, что сам Герцен тоже нуждался в утешителе, или точнее — в утешительнице. Он писал Мальвиде: “Да, временами буря, бушующая в груди, доводит меня до удушья; о, как хотелось бы тогда иметь друга, руку, слезу — так много хотелось бы сказать!”

МАРТИНА

Мальвида стала ему другом, рукой и слезой, и все бескорыстно — она не рассчитывала не только на любовь, но даже и на мелкую романтическую интрижку. Это была глубокая жертвенная дружба и никаких романтических отношений. Начинался следующий акт очередной драмы в русском стиле — безобразие Мальвиды надежно охраняло ее от мужских посягательств. Это было очень горько и обидно, но Мальвида подавила подступающую к горлу горечь и превратила ее в сладкий леденец, которым угостила Герцена.

МАЛЬВИДА