Былое и дамы

Оленька перестала плакать, сползла с колен отца и взобралась на руки к Мальвиде. Вытирая мокрый нос Мальвидиным рукавом, она опять повторила: “Мама! Мама!” Мальвида расправила пальцами ее спутанные, влажные от слез кудряшки и спросила по-немецки: “Тебе очень нужна мама, Оленька?”

“Очень нужна”, — ответила Оленька по-немецки. Немецкому ее обучали с колыбели.

Герцен протянул к дочери руки и позвал по-русски: “Иди к папе, Оленька”.

“Нет, я хочу быть с мамой”, — отказала ему Оленька по-немецки.

“Зачем вам понадобилась моя дочь?” — сердито спросил Искандер.

“Вам не кажется, что это я ей понадобилась?”

Искандер смущенно забормотал: “Конечно, конечно… Я благодарен, вы их так усмирили. И Оленьку утешили, а то она все время плачет. Что бы я делал без вас?”

Мальвиду обдало жаром, и она неожиданно для себя предложила: “Хотите, я перееду к вам и буду ухаживать за детьми?”

Сказала и тут же испугалась — в какое ярмо она себя запрягает? А Искандер испугался еще больше, он сжал руки Мальвиды: “Вы переедете к нам? Нет, нет! Нельзя, чтобы вы пожертвовали свою жизнь нам!”

“Да, да, нельзя, — согласилась Мальвида, поставила Оленьку рядом с креслом отца и встала. — Я, пожалуй, пойду, уже поздно. Завтра я приду опять. А вы подумайте”. — И направилась к выходу.

“Но вы не передумаете до завтра? — побежал за ней Искандер. Преградил ей путь рукой поперек двери. — В моей душе такое недоверие, что я опасаюсь всего… И всего более боюсь вашего отдаления”.

Между ними протиснулась Оленька, обхватила колени Мальвиды и попросила: “Не уходи далеко или возьми меня с собой!”

Искандер подхватил дочь на руки: “Оленька, куда ты хочешь уйти? Ты же дома с папой!”

“Не хочу с папой. Хочу с мамой!” — зарыдала девочка.

“Вы видите, что вы наделали?” — сердито упрекнул Искандер. Мальвида оттолкнула его руку от дверного косяка, схватила зонт и выскочила на улицу. Он выбежал за ней с плачущей Оленькой на руках и крикнул вслед: “Обязательно приходите завтра!”

Мальвида поспешно завернула за угол, чтобы не слышать рыданий Оленьки, и огляделась. Уже совсем стемнело, но дождь прекратился. Придется взять омнибус, — это, конечно, большой расход при ее скудных сбережениях, но сердце колотилось безумно и не было сил идти пешком домой через два парка и Найтсбридж.

В нескоро подошедшем омнибусе свободных мест внизу не было, пришлось взобраться на империал. Хоть сиденья там были мокрые, но зато, когда омнибус свернул к набережной Темзы, сверху открылся восхитительный вид на очерченный туманными фонарями Вестминстерский собор.

“Как мне быть, как быть?” — воскликнула Мальвида вслух. К счастью, народу на империале было мало, и ее никто не слышал. В ее смятенной памяти замелькали образы прошедшего вечера — потухший взгляд Искандера, ожесточенные лица разбушевавшихся детей, вкус мокрой от слез щечки Ольги на ее щеке. Она вспомнила, как маленькие ручки Ольги обхватили ее шею, и душа ее всколыхнулась острым предчувствием любви.

МАРТИНА

Так завершился второй акт драмы в русском стиле — Оленька отвергла отца и на всю жизнь осталась с Мальвидой.

Сначала это было незаметно: в конце концов, сердобольная Мальвида переехала в дом Герцена и занялась воспитанием всех его детей, — не только обожавшей ее Оленьки, но и настороженно неприязненных Саши и Таты.

МАЛЬВИДА

Случилось это через неделю после того вечернего разговора, когда она опять дошагала до Риджент Парка. Стоял удивительный для осеннего Лондона день — хоть и не солнечный, солнечные дни случались там нечасто даже летом. Но и не вполне хмурый, а с веселыми солнечными прорехами в быстро бегущих облаках, отчего на душе становилось легче и теплей.

В одну из таких прорех неожиданно ворвался топот детских ножек по усыпанной гравием аллее, и прямо на Мальвиду из-за поворота выбежали Саша и Тата. Они на секунду застыли перед ней в изумлении и вдруг хором догадались: “Вы к нам?” Мальвида не успела ответить, как вслед за ними в поле зрения вступил явно измученный Искандер, тянущий за руку упирающуюся Оленьку. Оленька вырвала ладошку из ладони отца, устремилась к Мальвиде и прижалась мордашкой к ее колену. Саша и Тата, как зачарованные, последовали за сестренкой и тоже вцепились в юбку Мальвиды с криком: “Пойдем к нам!” Потрясенная этой атакой Мальвида сказала подошедшему Искандеру: “Если хотите, я перееду к вам прямо завтра”. И переехала.

МАРТИНА

Герцен вздохнул с облегчением и занялся любимым делом — начал писать мемуары и обдумывать издание эмигрантского журнала. Жизнь в доме стала налаживаться, мудрая Мальвида наняла горничную, которую постаралась оградить от жестоких детских проказ. Да и саму энергию этих проказ постаралась понизить и сгладить, за что дерзкие старшие дети не особенно ее жаловали. Но терпели и даже слушались.