Былое и книги

Конечно, «эти благородные старики» (с. 233) красивее выдвиженцев «мещанской революции» тридцатых (с. 303). Но, увы, эти мещане могут выжить, лишь обес печив выживание всей страны, а у белых рыцарей есть в запасе и отдельная судьба. В именном указателе о благородном старике А. П. Альбове упоминается «служил в РОА (майор)» с такой невозмутимостью, что поневоле усомнишься: да о власовской ли армии идет речь?

А вот еще один благородный старик – генерал-лейтенант Б. А. Штейфон (с. 429): «В 1941 г. во время формирования Русского Охранного корпуса в Сербии Штейфон был приглашен генералом Скородумовым занять пост начальника штаба. <…> Находясь в непрерывном конфликте с германским командованием, не допускавшим переброски корпуса на Восточный фронт, и тяжело переживая потери корпуса в Югославии…» – это что, о сражениях с югославскими партизанами? С Восточным-то фронтом ясно: пора было наконец разъяснить советской черни, что лучше отдавать честь немецким офицерам, чем пришедшим к власти российским мещанам.

М-да, Белая гвардия, путь твой высок…

Что покоряет в Е. Зелинской – безоглядность: коль любить, так без рассудку, коль рубнуть, так уж с плеча. О коммунистах (с. 394): «При них все хорошее существовало вопреки им». То есть массовые издания классиков, борьба с эпидемиями, университеты, библиотеки, театры, больницы – все существовало по их недосмотру или бессилию перед самодеятельностью «мирных жителей». И эти мирные жители в двадцатые – тридцатые, сами голодая, по собственной воле строили оборонные заводы, а во время войны добровольно соединялись в армии и шли умирать, преодолев в конце концов не только сопротивление врага, но и дезорганизаторскую деятельность вредителей-коммунистов…

Да, «На реках Вавилонских» поистине образцовое произведение белогвардейской субкультуры (это комплимент: верность безнадежному делу украшает), но история как часть общенациональной культуры может быть только трагической, признающей за всеми сторонами собственную правду и красоту. Однако для этого каждая сторона должна отказаться и от претензий на монопольное обладание этими доблестями – готовы ли к такому самопожертвованию борцы за совершенство? Или мы так и будем жить по ленинской теории двух культур, лишь время от времени меняя местами угнетателей и угнетенных?

У Е. Зелинской обнадеживают только подлинные письма ее родных об их мытарствах – они сразу заставляют забыть обо всех социальных разделениях: делиться болью надежнее, чем делиться враждой.

Профилактика фашизма – физическое бессилие

Название книги Леонида Млечина «Адольф Гитлер и его русские друзья», разумеется, саркастическое – какие русские друзья могут быть у того, кто открыто провозглашает русских недочеловеками! Все так называемые прислужники Гитлера – все их подробно обрисованные в книге расходящиеся круги от генерала Власова до теоретиков НТС (сначала Национально-, а потом Народно-Трудового Союза) – либо надеялись воспользоваться опытом фюрера в собственной стране, либо даже предполагали употребить его в качестве тарана, чтобы потом, ворвавшись в проломленную им брешь, установить свою диктатуру. Л. Млечин, правда, высказывает весьма основательные сомнения в том, что эти надежды могли быть искренними: если бы Гитлеру удалось сокрушить Красную Армию, то какая же сила могла бы заставить его уступить место слабосильной кучке, которую он сам же презирал за измену своему народу, своей расе? А набрать им силу он тем более не позволил бы и даже скрывать это не считал нужным.

И все-таки я верю! Я верю, что, когда перед униженными и побежденными пассионариями встает выбор: затеряться в ничтожестве или превратиться в полноправных исторических деятелей внутри хотя бы самой неправдоподобной химеры, – многие выберут последнее, обольщаясь самыми наивными софизмами. Это неудивительно. Более удивительно на первый взгляд то, что профессиональные, так сказать, прагматики – я имею в виду политиков – прятались в воздушные замки, а профессиональные, так сказать, обитатели небес – я имею в виду священнослужителей – в основном проявляли отменную практичность. И это, пожалуй, самое неожиданное в чрезвычайно насыщенной фактами книге.