Былое и Настоящее

Бронетранспортёр, пытающийся пробиться через баррикаду из троллейбусов на выезде из тоннеля под Садовым кольцом прямо напротив американского посольства. Три случайных жертвы – и все, Советского Союза не стало, но мы все продолжали приходить на работу без опоздания.

1992 год. И началось. Курс доллара, стартовав со скромной высоты 30 рублей за доллар, быстро преодолел планку в 500 рублей к концу года. Скоро выяснилось, что это только разминка для рекордного взлёта.

Институтские заказчики, значительная часть которых оказалась после Беловежской пущи на территории независимых государств, перестали перечислять деньги. Почти весь год директор с замами перед каждым днем зарплаты объезжали банки, чтобы взять деньги в долг под любой процент. Цены в магазинах стали равняться на ползущий вверх курс доллара. В институте резко увеличили зарплату. Это преподносилось не как индексация инфляции, а как переаттестация, пройти которую достойны только лучшие.

К концу года силы у институтских начальников иссякли. Директор, заключив с какой-то американской фирмой договор на организацию малого предприятия «под крышей института» для производства контактных линз, уехал на деньги этой фирмы с внуком в Калифорнию за опытом. Опыт, конечно, был необходим. Институт 50 лет занимался приборостроением, и контактные линзы были делом новым. Но, как говорится, «Голод не тетка».

Сам же институт по примеру Союза развалился на несколько фирм с независимыми счётами. Наш отдел оказался слишком научным, чтобы частники стали вкладывать в нас деньги. Мы стали числиться сотрудниками без зарплаты со свободным графиком посещения. Все стало с ног на голову. 25-летний стаж работы, который ещё недавно был пропуском без очереди к профкомовскому распределителю, где выдавались квартиры, машины, дачные участки, дефицитные путевки в санатории, оказался обузой – труднее переучиться на то, за что могли заплатить деньги в условиях рыночной экономики.

1993 год. И поехали… В Турцию за товаром. Конечно, не все. Лауреаты с 25-летним стажем раздумывали. Заграничный паспорт оформлялся за три дня и без всяких анкет. Начальный капитал – 300 долларов, но в 93-м это было богатство. Где взять? В институте, в самом центре, между корпусами, рядом с цементной скульптурой, изображающей женщину, держащую в руках нечто среднее между моделью первого спутника и ядром расщепленного атома, образовался клуб-обменник, где бывалые мешочники/челночники делились опытом и могли даже дать в долг капиталистические денежные знаки. Статья УК о спекуляции валютой ещё не была отменена. Но кто в 93-м обращал внимание на законы? Революция. Свобода. Даже телепрограмма Невзорова «600 секунд» не очень пугала.

Наконец паспорт получен, деньги взяты в долг, лишняя сотня долларов, превышающая разрешённую к вывозу сумму, зашита в трусы. Готовы ехать в Стамбул, на Восток, но для нас, бывших невыездных, это сладкая неведомая заграница. Для нас это был Запад.

Где-там, высоко, над Киевским вокзалом проносились спутники, а инженеры, причастные к их созданию, уже в ранге челночников попивали чаек в вагоне. Поезд двигался, если смотреть оттуда сверху, по большой дуге, все больше отклоняясь на юг. Через Украину в Румынию, потом в Болгарию. В Болгарии пересадка на автобусы, и оттуда прямо на восток – в Стамбул. При подъезде к границе с Румынией разговор в вагоне только о том, стоит ли перепрятывать лишние сто, а у некоторых и двести долларов из интимных мест на теле в укромные места в вагоне. Например, в плафон купейной лампы или полые трубки держателей на стенах. Наконец поезд остановился, и по вагону пополз шёпот – таможня идет. В вагон неторопливо вошла полноватая женщина средних лет, представитель украинской таможни в форме таможенной службы Советского Союза.

– Кто запрятал деньги в ботинки, доставайте, – она сказала, приятно улыбнувшись.

– Вы и вы, – добавила строго, найдя взглядом два побледневших лица, уже обращаясь только к ним.

И вот поезд пополз к мосту через речку мимо рассыпающейся потемневшей избушки, похожей на сгорбленную старушку. Мост – это граница, и сразу за ним белые блочные пятиэтажки румынского городка и дети в цветастых шапочках. Свершилось! В каждой следующей анкете в графе «Был ли ты за границей?» мы могли с гордостью писать: «Да»!

В Болгарии пересели на автобусы. Долго поднимались и потом спускались по серпантину дороги, преодолевая перевал. Где-то недалеко была гора Шипка – место русского подвига и славы. Нас, не убоявшихся позорного звания мешочников, водитель-турок катил мимо в Турцию.