Быстрая смерть. Тайна Камня друидов

Отвечая на вежливые вопросы Фердинанда, тот сообщил суду о медицинской мензурке, найденной Карстерсом и присланной ему для анализа содержимого. Зал замер от напряжения и затаил дыхание, когда он показал, что в мензурке остались следы раствора гиоцингидробромида. Еще более поразительным было заявление следующего свидетеля, невозмутимого сержанта, работавшего с инспектором Борингом, о том, что отпечатки пальцев на мензурке идентичны отпечаткам, какие он раньше снял у самой умершей.

«Это, конечно, ничего не доказывает, – подумал Карстерс, – однако повлияет на вердикт жюри».

Показания свидетелей защиты завершились, и Фердинанд Лестрендж неторопливо поднялся для заключительной речи. По его словам, он построил свое выступление на двух главных допущениях. Присяжных, умных людей, не мог не поразить факт, что настоящих улик против подсудимой приведено не больше, чем могло бы быть приведено против любого, кто находился в поместье в ночь смерти Элеонор Бинг. Какие доказательства совершения миссис Брэдли преступления получили присяжные? Он рискует заявить, что никаких. Упоминалась мензурка. Что ж, по результатам анализа ее содержимого эксперт сделал заявление полностью в пользу подсудимой. Она добровольно призналась, что дала умершей чашку кофе. По версии обвинения, в кофе находился яд. Привело ли оно какое-либо доказательство в поддержку данного предположения, не подкрепляемого никакими фактами? Зато оно привело сильные, пусть гипотетические, улики, что умершая отравилась сама. Если бы мензурку нашли раньше и анализ остатков ее содержимого тоже провели бы раньше, то обвиняемая не подверглась бы аресту. Защитник не стал распространяться об этом дальше, дав ясно понять, что полиция поторопилась, забыв об осторожности.

– Это подводит меня к следующей мысли, джентльмены. Где, спрашиваю я обвинение, человек, которому полагалось бы стать одним из его важнейших свидетелей? Речь идет, разумеется, об отце умершей, Алистере Бинге. Где он? Почему отсутствует на суде? Не защите выдвигать предположение, будто у Бинга имелись основания считать, что его дочь не убили, а она сама наложила на себя руки. Не защите выдвигать еще более страшное предположение, но от него никуда не деться. Этот человек, отец, сейчас на Тибете, а не в суде!

Этот момент, джентльмены, влечет за собой следующий. С точки зрения защиты, версия самоубийства не была толком расследована. Мы помним о трагической гибели мисс Маунтджой, с которой умершая состояла в дружеских отношениях. Это событие могло погрузить Элеонор Бинг в депрессию. Высказывалось предположение, что она убила свою подругу. Приступ отчаяния мог побудить ее к самоубийству. Как известно суду, умершая покушалась на жизнь одного из свидетелей, которого мы уже слушали, – миссис Гард Бинг. Одного этого факта достаточно, чтобы суд счел Элеонор Бинг по меньшей мере ненормальной, умственно неуравновешенной!

Но – и здесь защитник сделал паузу, чтобы до слушателей дошел смысл его дальнейших слов, – жюри присяжных заседает в суде не для того, чтобы выслушивать мои версии о самоубийстве. Их задача – решить, виновна подсудимая в убийстве или нет. Они должны спросить себя, какие из представленных улик побуждают их согласиться на обвинительный вердикт. Продемонстрирована ли им причина – достаточная причина – для того, чтобы подсудимая убила Элеонор Бинг? Был ли у нее больший мотив для этого, чем, например, у свидетельницы, на чью жизнь умершая покушалась? Или чем у мужа этой свидетельницы, признавшегося перед ними в том, как велика была его неприязнь к умершей сестре? Услышали ли они вообще что-либо, убедившее их, что подсудимая – убийца? Я охотно предоставлю двенадцати умудренным мужам ответить на эти вопросы и вынести верный вердикт.

Последовал формальный вызов обвиняемой, затем заключительная речь обвинителя, однако то и другое не вызвало в переполненном зале суда такого же внимания, как заключительная речь защитника.

Миссис Брэдли тоже начала уставать от разбирательств, хотя следила за содержанием заключительной речи маленького толстого обвинителя. По ее мнению, он очень старался спасти проигранное дело, но сообщение лаборанта о содержимом роковой мензурки «выбило из-под обвинения табурет», как потом выразился в беседе с Карстерсом один молодой репортер.

Судья подытожил разбирательства в обычной блестящей манере судейских и обратился к жюри присяжных с вескими, но уважительными словами. Он определил убийцу как «того, кто причиняет смерть другому человеку намеренно и обдуманно», предостерег присяжных от ошибки и отпустил их.

Часы Карстерса свидетельствовали, что отсутствие присяжных длилось двадцать две минуты. Рядом с ним стояли Дороти и Гард. От Гарда не отходил, как всегда, нервный и суетливый Берти Филиппсон. Говорили они мало; Карстерс не реже, чем каждые три минуты, доставал часы и тревожно смотрел на минутную стрелку.