Быстро вращается планета

Три лодки столкнули на воду. Лопасти весел вернулись на древки копий. Мадог закинул Гвидира в центральную лодку, словно куль с зерном.

– Уходите. И чтобы мы никогда больше не слышали барабанов войны.

Он снял с головы Гвидира золотой венец и зашвырнул его в озеро.

А потом повернулся к брату спиной и пошел на берег.

Зилл ждала его.

Мадог посмотрел на нее и запел:

Повелители тверди, воды и огня,
Повелители ветра, и ливня, и вьюги,
Ни желаний, ни просьб больше нет у меня,
Ведь со мною дочь Старца, отрада моя,
Ведь со мною любовь моя, сердца подруга.

А Зилл запела ему:

Суждено нам смеяться, а не горевать,
Суждено нам рожденье, не смерть, воспевать.

Мадог обнял ее и прижал к груди:

– Завтра я буду горевать о своем брате, ибо эта смерть куда хуже других. Но сегодня мы будем радоваться!

Дети запели, а за ними и весь народ Ветра, и Ресчел тихо сказал Мадогу:

– То прорицание, в которое твой брат хотел заставить нас поверить, – это часть его ночных кошмаров. Возможно, наши видения окажутся сильнее, чем его.

– Да, Старейшина, – сказал Мадог, но подумал о тех штуках, которые видел падающими с неба, и о странных облаках, похожих на грибы, и об огне, и его пробрала дрожь. Он посмотрел на водяной овал, однако увидел в отражении лишь улыбающийся лик луны.

Луна скользнула за деревья, чтобы присоединиться ненадолго к своему брату-солнцу. Звезды танцевали на небе свой сложный ритуальный танец. Люди с Дальнего берега Озера смотрели на Гвидира. Его золотая корона исчезла, а с ней и его власть.

Мадог лежал, обнимая Зилл. Он вскрикнул во сне, и из-под опущенных век потекли слезы, и ресницы его намокли, и пока он спал, Зилл прижалась к нему и поцелуями осушила слезы.

– Пойдем, – сказал Гаудиор.

Чарльз Уоллес, моргая, стоял рядом с единорогом.

– Это был сон? – Он посмотрел на темные воды, плещущиеся о берег, и на наклоненный камень. Никого не было.

Гаудиор выдул серебристые пузырьки, пузырьки отскочили от его бороды.

– Ты был Внутри Мадога. На этот раз – глубоко Внутри.

– Мадог, сын Оуайна, короля Гвиннеда… Тот самый Мадог из книги. Ведь возникала же раз за разом теория о том, что валлийские мореплаватели побывали здесь раньше Лейфа Эрикссона… Что-то насчет индейцев с синими или серыми глазами…

– Уж тебе-то следовало бы знать, – упрекнул его Гаудиор. – Ты был Внутри Мадога.

– Не могло же все это быть реальным!

– В те дни реальность была иной, – сказал Гаудиор. – Для Мадога это было реально.

– И огонь из цветов тоже?

– Розы часто горят. Это самое очищающее пламя из всех.

– А то видение… Ну то, что Мадог увидел в воде, – это была какая-то разновидность Отражения?

Рог Гаудиора замерцал.

– Гвидир принял сторону зла и потому был открыт для Отражений эхтров.

– Так тот кошмарный младенец был отражением, которое эхтры хотят сделать сбывшимся?

– Насчет Отражений я никогда не могу быть уверен полностью, – признался Гаудиор.

– А еще там был другой ребенок… – Чарльз Уоллес прикрыл глаза, пытаясь почетче представить то видение. – Синеглазый ребенок, ответ на молитву, которому суждено принести мир. Так, значит, и он не менее возможен?

– Это все очень запутанно, – Гаудиор встряхнул гривой, – потому что мы с тобой движемся в разных измерениях.

Чарльз Уоллес потер лоб, как тогда, в комнате у Мег.

– Это все есть где-то в книге. Почему мне как будто что-то не дает вспомнить ее?

Единорог не ответил.

– Книга против войны, книга с легендой про Мадога и Гвидира, приплывших из Уэльса в эти земли… Что же еще там было? Не могу вспомнить…

– Не бери в голову, – посоветовал Гаудиор.

Чарльз Уоллес прислонился к единорогу, прижался лбом к серебристой шкуре и принялся размышлять вслух:

– Нам известно лишь, что валлийский принц по имени Мадог приплыл в Новый Свет со своим братом Гвидиром и что этот Мадог женился на Зилл из народа Ветра. Гаудиор, а если во время пребывания Внутри Мадога я, сам того не зная, поделился с ним этим Словом, это изменит Могло-Бы-Быть?

– Это все очень сложно… – неуверенно протянул единорог.

– Или… Может, Мадог сам знал это Слово? Но откуда, оно ведь пришло из Ирландии, от святого Патрика…

Гаудиор вскинул голову и растянул уголки темно-серебряных губ в свирепой гримасе, оскалив внушительные зубы. Но затем он лишь открыл рот и стал пить ветер, словно утолял ужасную жажду.

Чарльз Уоллес огляделся. Все вокруг подернулось рябью, как вода в той лужице с видениями на берегу. Озеро стало уменьшаться, и в конце концов оказалось, что он смотрит на зимнюю долину, и камень не был больше немного наклоненной плитой, а снова сделался прежним плоским звездным валуном, покрытым тонкой коркой смерзшегося снега.

Гаудиор опустил голову и потрогал ветер губами:

– Гвидир не остался с народом из-за Озера.

– Вот уж неудивительно. Но как ты узнал?

Гаудиор приподнял густые брови: