Быстро вращается планета

Его встряхнуло, он ахнул и повернулся к Зилле, потом снова с опаской заглянул в ручей. Пламя исчезло, и в воде снова отражались лишь два их лица.

– Что ты видел? – спросила Зилле.

Потупив взгляд, уставившись на темные камни моста, Брендон пересказал ей видение, стараясь не позволить этим образам вновь предстать перед его внутренним взором.

Зилле мрачно покачала головой:

– Не понимаю этой картинки. Но ничего хорошего в ней явно нет.

Не поднимая взгляда, Брендон сказал:

– До того как я начал бояться своих картинок, они никогда не бывали страшными – только красивыми.

Зилле успокаивающе сжала его руку:

– Я бы хотела рассказать моему отцу про эту картинку. Его учили толковать видения.

Брендон заколебался, потом махнул рукой:

– Ладно, делай как хочешь.

– Я хочу, чтобы он успокоил меня, – негромко сказала Зилле.

Они отвернулись от ручья и в молчании пошли домой, на пыльную вырубку, где стояли сбившиеся в кучку бревенчатые хижины.

Хижина Лаукаев стояла первой: изрядного размера строение с центральной комнатой, куда собирались для еды, и со спальнями по бокам. Комната Брендона представляла собой сарайчик, пристроенный к спальне его родителей, и там едва хватало места для небольшой кровати, сундука и стула. Но это была его собственная комната, а Ричи обещал, что после рождения ребенка он прорубит окошко в стене, как начали делать местные жители, когда деревня окрепла.

В каморке Брендона было темно, но мальчик был привычен и двигался у себя в комнате спокойно, словно при зажженной свече. Он улегся на кровать, не раздеваясь. Вдалеке пророкотал гром, а вместе с громом пришло эхо – негромкий, ритмичный рокот. Брендон узнал бой барабанов народа Ветра: индейцы пели свои молитвы с просьбой о дожде.

Поутру, когда Брендон проснулся, в главной комнате царила суматоха. Выйдя туда, он обнаружил, что мать кипятит воду в черном котле, подвешенном в очаге на большом крюке. Хозяйка Адамс, здешняя повитуха, суетилась, преисполненная собственной значимости.

– Это у нее первые роды, – сказала хозяйка Адамс. – Нам понадобится не раз греть котел с водой для этой индианки.

– Зилле – наша дочь, – напомнила повитухе мать Брендона.

– Черную собаку добела не отмоешь, хозяйка Лаукай. Но благодаря ее присутствию мы все живем в мире со свирепыми язычниками.

– Ничего они не… – возмутился Брендон, но мать оборвала его:

– Брендон, пора браться за работу.

Прикусив губу, мальчик вышел.

Утро было ясное. Легкая дымка витала над землей и затуманивала очертания холмов. Когда солнце поднимется повыше, дымка рассеется. Колонисты радовались и туману, и густой росе – дождя не было уже около месяца, а они хоть не давали посевам высохнуть и погибнуть окончательно.

Брендон пошел к маленькому амбару за домом – выпустить корову. Она весь день паслась вместе с другим скотом, а на закате Брендон ездил за ней на пони и приводил домой на дойку. Он насыпал пони овса, потом покормил лошадь.

Вдалеке слышался стук молотка. Хозяин Лаукай и его сын Ричи были лучшими плотниками на много миль вокруг, и у них всегда было полно заказов.

«Хорошо, что Ричи не слышал, как хозяйка Адамс обозвала народ Зилле свирепыми язычниками», – подумал Брендон. Хорошо, что там с Зилле был он. Потом мальчик оглянулся на дом. Ему не давала покоя картинка, увиденная ночью в ручье. Он боялся этого мрачного человека с жестокими мыслями, и он боялся того огня. С тех пор как он стал пытаться подавлять эти картинки, они начали делаться все более пугающими.

Когда он вернулся к дому и вошел – дверь была открыта настежь, чтобы пустить в дом свежий воздух, – мать вышла из спальни и обратилась к Ричи, расхаживавшему взад-вперед перед очагом.

– Ричи, ты нужен отцу. Зилле сейчас отдыхает между схватками. Как только ты ей понадобишься, я тебя позову.

– Эта индианка не кричит, – пробормотала хозяйка Адамс. – Это дурной знак.

Ричи вскинул голову:

– Это знак, что она индианка, хозяйка. Зилле не прольет ни слезинки при вас.

– Язычники… – хотела начать было хозяйка Адамс.

Но хозяйка Лаукай не дала ей договорить:

– Ричи. Брендон. Марш к отцу.

Ричи вылетел за дверь, не удостоив повитуху взглядом.

Брендон побежал за ним, окликнул:

– Ричи!

Тот притормозил, но оборачиваться не стал.

– Я ненавижу хозяйку Адамс! – взорвался Брендон.

Теперь Ричи посмотрел на младшего брата.

– Ненависть никогда ни к чему хорошему не приводила. В деревне всем доставалось от острого языка хозяйки Адамс. Но ее руки приносят нам живых младенцев, и с тех пор как она тут поселилась, никто не умер родами.

– А мне больше нравилось, когда тут были только мы, Лаукаи, и Хиггинсы и мы с Дейви могли играть с Маддоком.

– Тогда было проще, – согласился Ричи, – но мир меняется, так уж он устроен.

– А что, перемены – это всегда хорошо?

Ричи покачал головой:

– Когда нас здесь было только две семьи и когда пастор Мортмайн еще не наложил руку на наши песни и истории, здесь было больше радости. Я никак не могу поверить, что Господу нравятся унылые лица и что он косо смотрит на веселье. А теперь пойдем, Бран. Меня работа ждет, да и тебя тоже.