Быстрые перемены

Длинную царапину на предплечье Герхард заметил только к вечеру. Совершенно не удивился: не уследишь за такими мелочами, когда в день отбиваешь по три гиперборейских атаки. Подчинённый ему полк гвардии уже который месяц бессменно держал северный край передовой, а в последние дни попытки вытеснить окопавшихся рыцарей стали происходить куда чаще и ожесточённее. Казалось, гиперборейцам изрядно надоела позиционная война на этом участке фронта, и они стремились подвинуть его во что бы то ни стало.

Герхард мрачно ругнулся. Запрос подкрепления улетел к мастеру войны ещё два дня назад, но ответа до сих пор не было. Силы его гвардейцев таяли. Ещё и царапина эта… Сама по себе неглубокая, она успела воспалиться и опухнуть и теперь причиняла неудобство.

«Надо будет завтра наведаться к эрлийцам, – отметил Герхард. – Заодно Ричарда проведаю – ему крепко досталось в том бою…»

…Разумеется, ни завтра, ни послезавтра в госпитале он так и не появился. Противник наседал, часть штаба пришлось эвакуировать глубже в тыл, и за всеми этими хлопотами Герхард сам не заметил, как забыл про дурацкую ранку. Через пару дней она перестала болеть, зато начала зверски чесаться, что было воспринято им как хороший знак – заживает.

Война шла своим чередом. Спустя неделю прибыло долгожданное подкрепление – отряд молодых «драконов» во главе с Эриком фон Бергером – чудом, подающим надежды. Отец Эрика приходился Герхарду троюродным братом.

Появление отряда, безусловно, следовало отпраздновать – по возможности скромно, дабы не оповещать гиперборейцев раньше времени. На войне оставалось не так много поводов для веселья, чтобы упускать один из них.

Рыцари собрались в бывшем штабном шатре. Его не успели увезти, а теперь уже и не было нужды – вскоре штаб должен был вернуться обратно. С появлением свежих сил почти потерянная надежда удержать плацдарм вновь воспрянула.

Принесли вино – из личных запасов Герхарда. Рыцари, утомлённые очередным долгим днём на передовой, веселились сдержанно: разбившись на небольшие группки, вполголоса беседовали; какой-то весельчак решил было устроить танцы, но, не получив поддержки, передумал. Молодёжь пыталась флиртовать с поварихами полевой кухни и помощницами лекарей, но те, привычные к подобным грубоватым ухаживаниям, больше отмахивались.

Герхард переходил от компании к компании, нигде не задерживаясь надолго и следя, чтобы веселье не становилось чересчур бурным. Попутно он не оставлял надежды всё же поговорить с Ричардом – он чувствовал себя виноватым, что добрался до госпиталя только сегодня, и там выяснил, что друг выписался три дня назад.

Ричард ле Морэн нашёлся среди молодых рыцарей-узурпаторов. Герхард дотронулся до его плеча:

– Прости, дружище, я так и не собрался тебя навестить. Сам понимаешь, воюем.

Ричард с невесёлым смешком покачал головой:

– Так-то ты обходишься со старыми боевыми товарищами…

Герхард заметил, что друг избегает смотреть в глаза, но списал это на затаённую обиду. Не в его правилах было навязываться, и он отошёл к другой компании.

Перевалило за полночь. Пора было расходиться – побудку на завтра никто не отменял. Герхард вышел из шатра подышать свежим воздухом и заодно проверить часовых, но не успел отойти и пары шагов от полога, как услышал изнутри звуки приближающейся потасовки.

В одном из забияк он по голосу с удивлением узнал Ричарда.

– Пока ты, молокосос, отсиживался под юбкой у матери, я воевал в этой дыре с такими тварями, что ты обгадишься при одном их виде!

Популярная в Ордене поговорка «Горячее драконьего огня только нрав рыцаря-узурпатора» и тут не дала сбоя. К тому времени, как Герхард протолкался к месту ссоры, словесная перепалка уже успела перерасти в драку и почти окончиться.

Здоровяк Генрих Зейштрассе держал в двойном захвате молодого «дракона» из новоприбывших. Под глазом у парнишки наливался свежий синяк. Напротив него двое узурпаторов с трудом сдерживали изрыгающего проклятия Ричарда.

– На гауптвахту обоих, – не глядя на драчунов, распорядился Герхард. – Утром разберусь.

* * *

Полевая гауптвахта представляла себой шатёр, ограниченный «серебряными колокольчиками» и разделённый пополам магической завесой. При необходимости внутреннее пространство можно было делить завесами и на большее количество частей, но в подчинённом Герхарду полку дисциплина до сих пор не падала так низко.

Допрашивать первым он решил узурпатора. Рыцарь, чьё имя оказалось Райнер Брюгге, не сообщил ничего нового – пожалуй, кроме того, что фразу «Он меня оскорбил!» можно твердить на разные лады двадцать минут кряду. Когда слушать одно и то же по сотому кругу стало совсем невыносимо, Герхард понял, что оттягивать неприятный разговор и дальше не получится, и, оставив Райнера в одиночестве костерить недавнего оппонента, отправился на вторую половину шатра.

Ричард встретил его угрюмым кивком. Герхард пододвинул себе стул и уселся на него задом наперёд, сложив руки на спинке.

– Ты ведь не дурак, – нарушил он обоюдное молчание, – и уже давно не узурпатор, Рик. Что на тебя нашло?

Ричард неловко пожал плечами.